Техник-ас
Шрифт:
Подъехали к главному входу. Под удивлённые взгляды раненых, вышедших на прогулку, из кузова высыпали вооружённые люди в чёрной форме с белыми повязками на рукавах. Немцы лишь недоумённо переглядывались. Взяв с собой Риту, Николая и ещё троих, я направился к входной двери. Остальные остались у машины, готовые в любое мгновение открыть огонь.
Первый, кого я встретил, войдя внутрь, был мой собутыльник и «лепший друг» Карл, он же гауптман Ранке.
– Герр майор! Макс, какими судьбами?
Видно было, что Ранке очень удивлён как моим визитом, так
– А, Карл, – изобразил я радость. – Это очень хорошо, что я тебя встретил. Я здесь исключительно по службе. – Вытащив из кармана гестаповский жетон, я предъявил его гауптману. – В ведомство рейхсфюрера пришла жалоба, что из вашего госпиталя в другие госпитали поставляют контингент явно монголоидной расы. Это категорически недопустимо – переливать кровь представителей неполноценных рас немецким солдатам. Меня направили сюда разобраться с жалобой и провести первичную селекцию контингента.
– Но с этим вопросом нужно обращаться к доктору Краммеру, – окончательно растерялся Ранке. – Он тут главный по всем медицинским вопросам, и он решает, кого из контингента использовать сразу, здесь, на месте, а кого отправлять в другие госпитали.
– Прекрасно. Отправьте кого-нибудь за ним, а мы с вами пройдём посмотрим, что вы на этот раз собираетесь отправлять. Ведь отправкой, насколько я помню, занимаетесь именно вы, Карл?
– Да, конечно, господин майор. Прошу вас следовать за мной.
Мы прошли в пристройку, в которой когда-то, наверное, была конюшня. Сейчас помещение было разделено на несколько частей, в каждой из которых стояли деревянные нары в три яруса. На нарах, прижавшись друг к другу, сидели дети. Много детей. От совсем маленьких до подростков.
– Что здесь происходит? – раздалось сзади.
К нам быстрой походкой спешил, как я понял, сам, если можно его так назвать, доктор Краммер.
– Я так понимаю, вы доктор Краммер? – не давая ему перехватить инициативу в разговоре, спросил я. – Я майор Штирлиц. – Я ткнул жетон почти в нос Краммеру. – Мне поручено проверить имеющийся у вас контингент на предмет наличия представителей монголоидной расы. В ведомство рейхсфюрера Гиммлера пришла жалоба, что вы поставляете, в частности в госпитали в генерал-губернаторстве, именно такой контингент. Это недопустимо. Сколько у вас сейчас в наличии голов и сколько вы планируете отправить в ближайшее время?
– Э… – Краммер несколько растерялся от моего напора. – На сегодняшний день у нас триста двадцать семь единиц контингента. К отправке подготовлено сто сорок. Остальные разделены на две группы. И вообще, подобное невозможно, – возмутился он. – У нас ещё на стадии поступления проводится тщательная селекция. Возможно, из других пунктов, таких, как наш, была поставка бракованной партии доноров. Но мы здесь совершенно ни при чём.
– Хорошо, господин Краммер. Пройдёмте в ваш кабинет и там продолжим разговор. Я намерен выяснить все нюансы порученного мне дела.
Дав знак троим нашим бойцам остаться, мы с Ритой в сопровождении Ранке и Краммера направились в кабинет начальника
Проходя по коридору мимо одной из открытых дверей, я резко остановился. Там в сверкающем белизной помещении под мышки была подвешена маленькая девочка. Её грудь обхватывал широкий, туго затянутый корсет. Ступней на её ножках не было. Вместо них на ногах были какие-то манжеты, от которых отходили трубки. Трубки тянулись за ширму, к двум кушеткам, на которых лежали немецкие раненые. Вокруг них порхала медсестра в белом чепчике и что-то им вполголоса щебетала, заботливо поправляя простыни. Ещё одна медсестра следила за тем, чтобы кровь от девочки равномерно текла по трубкам.
Двое мужчин-санитаров в это время снимали со стола, похожего на массажные из моего времени (те, что с прорезью для головы, только тут ещё были предусмотрены отверстия для рук), тело мальчика-подростка. Рядом со столом на специальной подставке стояли в ряд бутылочки граммов по пятьдесят каждая, наполненные кровью.
Ещё не до конца осознавая то, что увидел, я сделал шаг внутрь помещения.
– Здесь у нас пункт забора крови. Заодно сразу и прямое переливание раненым делаем. Свежая кровь буквально творит чудеса.
Краммер рассказывал так, словно всё происходящее было вполне нормальным явлением. Хотя для них это, может, и норма.
Я выхватил пистолет и всадил по пуле в каждого, кто находился в помещении. В жирного немца, лежащего на кушетке и смотрящего масляными глазами на филейную часть весело щебечущей медсестры, в его камрада на соседней кушетке, в медсестру и её напарницу, следящую за тем, чтобы кровь из ребёнка вышла вся, в двух санитаров, деловито укладывающих труп мальчика на носилки. Сзади, хрипя перерезанным горлом, осел на пол гауптман.
Краммер стоял, с обалделым видом глядя на меня.
– Этого живым, – по-русски бросил я Рите, кивнув на находящегося в оцепенении доктора.
Я бросился к девочке. Признаков жизни она уже не подавала. Я подхватил почти невесомое тельце, и вдруг она открыла глаза и чуть слышно прошептала:
– Мамочка… больно…
Я почувствовал, как она в последний раз встрепенулась, словно маленький воробышек, и затихла… навсегда.
В этот самый момент здание ощутимо вздрогнуло, задребезжали стёкла. Со стороны входа раздалась длинная пулемётная очередь, а вслед за ней – несколько автоматных очередей и серия глухих взрывов. В соответствии с планом, бойцы забросали гранатами караульное помещение. Гуляющих по парку немцев, похоже, тоже помножили на ноль.
Я аккуратно, словно самую дорогую ценность, положил девочку на кушетку и, выйдя в холл, громко прокричал:
– Внимание! Всем оставаться на своих местах! В коридор не выходить, к окнам не подходить! Нарушителей ждёт смерть!
Почти сразу дверь одной из палат открылась и оттуда показались два немца в больничных пижамах. Короткая очередь Ритиного автомата срезала их на пороге.
– Повторяю! Все вышедшие в коридор и подошедшие к окнам будут убиты! – Аж в горле запершило от крика.