Текст ухватил себя за хвост
Шрифт:
Потом оружие чистится, смазывается, заряжается, и на место, в шкаф. Несгораемый. До следующего раза, или на какой непредвиденный случай. О том, что такой случай может произойти, никто и никогда не сомневается. Или сомневается. Я не знаю.
Зато бабушки знают всё. И про всех. Работа у них такая, вернее служба.
Они же служат. Не начальству служат, не строю, не народу даже. Они служат идее.
Именно такая бабушка досталась Ольге Николаевне. Не родная бабушка, родная сестра родной бабушки, младшенькая. Разбросала судьба бабушек, одна перед войной еще вышла замуж за инженера, аристократа, укатила
По полной получила вторая от родной страны, особенно за пункты в анкете. Но идее осталась верна.
И из органов её не вычистили. Хотя и пытались неоднократно. Она и сейчас на посту, в смысле на службе служит бабушка Вера, и задор комсомольской богини так и не покинул её за неполные семьдесят.
Детей у меня тут нет. Не в смысле, что у меня нет детей, а в смысле, что роман этот совсем не детский, и детей персонажей тут как бы и не водится, хотя речь вообще-то об игре идет, а в игры, как известно, в основном дети играют.
Не исключено, что дети это читать начнут, но я полагаю, они тут же и закончат, потому что ничего интересного для них тут нет. Кроме, может быть, одного места, вот этого самого.
Мне почему-то вспомнилась из раннего студенчества одна прикольная вещица, вы её, наверное, знали, но забыли, так я напомню, а вот если не знали и забыли, то это совсем никуда не годится, это мы сейчас исправим.
В общем, эта вещица называлась инструкция по ловле крокодилов, и чтобы долго не затягивать ваше внимание, там среди прочего было: '… берем бинокль, переворачиваем, и смотрим на спящего крокодила.
А крокодил в перевернутом бинокле такой маленький-маленький, берем его пинцетом и садим в спичечный коробок'.
Это, разумеется, не я придумал, а кто придумал, я не знаю, но теперь и вы тоже знаете, или вспомнили, как надо крокодилов правильно ловить.
И даже детям можете рассказать, если у вас есть дети, а если нет, то можно рассказать чужим детям, и дети будут вам благодарны.
Хоть какая-то польза от чтения этой бесполезной книжки.
Так вот, к детям, в конце концов, вернемся, чуть не сказал к баранам, детей у моих персонажей нет, вовсе не потому что они какие-нибудь патологические уроды, просто одни детей хочут, но пока еще не могут, но у них еще всё впереди, правда за рамками данного повествования, а другие, которые смогли, они уже вообще-то воспитать детей успели, и тоже за рамками данного повествования, так что с детьми у нас всё в порядке, но не здесь и не сейчас.
А если вы как раз тот самый деть и есть, которому, я думал, неинтересно эту книжку читать, так это я не для вас, милый деть, вовсе, написал, это самое место от звёздочек до звёздочек, и вам придётся это сразу и немедленно и навсегда забыть и сделать вид что тут ничего и нет, или что вы это как раз и не стали читать, потому что и везде неинтересно написано, а тут так вообще написано глупо.
Кроме как про крокодила. Про крокодила написано не глупо, а наоборот очень даже интересно, но по одной единственной причине, что это не я придумал. Я бы такое сам придумать ни в жизнь не смог.
– Не
– Ну вот, я так и подумал, ну почему мне всегда так не везет? – риторически запричитал Гоги, обнаруживая содержимое правого кулака, изящную зажигалочку, а монетку из левой засовывая в карман жилетки.
Жребий, а это был именно он, ясно указал, что Гоги суждено отправляться дальний путь, чтобы выяснить некоторые подробности происходящего, скрытые пеленой или завесой, в этом тоже необходимо разобраться, на маленьком сибирском заводике.
Если бы Ольга Николаевна выбрала монетку, то поехали бы совсем другие, я например, или Кардинал.
Тогда бы мы воочию убедились в том, кто же всё-таки Кардиналом то на самом деле у нас является, а так, не повезло Гоги.
Или наоборот, крупно повезло, неизвестно, как там события разыгрываться будут, но проиграть Гоги явно не должен, а в случае выигрыша он очень резко поднимет свой статус-кво, и не только и не столько в конторе, потому что в конторе-то мы же между собой не конкурируем, а в социуме.
В среде крутых бизнесменов, почти олигархов. Вот они-то как раз и сделают ставку на Гоги, когда придётся выбирать, выбирать между неторопливым вялотекущим существованием, и стремительным, почти фантастическим рывком.
Олигархи, они потому и олигархи, что на такой рывок способны, почти никто не способен, а они способны, и еще они умеют просчитывать риски.
Игроки, в общем, олигархи в своем большинстве, и решения принимать умеют. Вот и примут, к вящей выгоде своей, ну и нашей, естественно, мы-то свою выгоду ну никак не упустим.
Хотя, естественно, олигархи захотят всё. Не могут не захотеть. Ага, поиграем. Пусть и захотят и попробуют. Только об этом пока рановастенько, я-то шкуру неубитого медведя делить не собираюсь. В смысле раньше времени.
Проект накрылся медным тазом. Это так говорят. Старые люди. Почему так говорят старые люди, я не знаю. Это надо у старых людей спросить. Но они, старые люди, вряд ли вам ответят. Потому что они не помнят.
Правда, надо признать, что они никогда и не помнили, вернее и не знали, да забыли, потому что когда они были молодые, так тоже говорили.
Старые люди. И они у тех, своих старых людей вовремя не спросили. Потому что никто никогда ничего не спрашивает. Кроме детей. Но этот роман не про детей, поэтому тут никто никогда ни у кого не спрашивает. А я вот думаю, что это вовсе не случайно, про медный таз.
Потому что когда так говорили те старые люди этих старых людей, накрываться медным тазом не имело никакого смысла. А сейчас уже имеет. Наверное. Это примерно как с Эйфелевой башней ситуация.
Меня, правда, очень радует, что в устном народном творчестве медный таз фигурирует, а свинцовые штаны не фигурируют. Только алюминиевые штаны фигурируют в устном народном творчестве, и это вселяет определенную надежду. На выживание.