Телесные повреждения
Шрифт:
— Почему ты так обороняешься? — спросила Ренни. — Ты мне не доверяешь?
— Есть ли у цыплят губы? Ну, хорошо, вот что мне снилось. Мне снился твой зад, в тысячу раз больше, чем в жизни, парящий в небе, горящий неоновыми огнями, вспыхивающий и гаснущий. Ну, как?
— Не опускай меня, — сказала Ренни.
— Мне нравится когда ты снизу, — сказал Джейк, — распростертая на спине. Он перекатился на нее и начал кусать ее в шею. — Я неконтролируемый, — сказал он, — я животное в ночи.
— Какое? — спросила Ренни. — Бурундук?
— Смотри, киска, — сказал Джейк. — Помни свое место. Он схватил ее руки, свел запястья вместе, вклинился между ее бедрами,
— Чего тут представлять, — сказала Ренни. — Прекрати измываться.
— Вообрази, что тебя это возбуждает, — сказал Джейк. — Вообрази, что тебе это нравится. Попроси. Скажи, пожалуйста.
— Отлупись. — Ренни, смеясь, лягнула его пятками.
Джейк тоже рассмеялся. Он любил, когда она ругалась: он говорил, что она единственная известная ему женщина, которая все еще произносит это слово по буквам. Что было правдой. Ругань была той добродетелью, которой ее не обучали с детства. Ей пришлось осваивать ее самостоятельно.
— У тебя грязная речь, — сказал Джейк. — Твой рот надо вылизать языком.
— Что тебе снится, — спросила Ренни Дэниэла.
— Не знаю, — ответил Дэниэл. — Никогда не могу вспомнить.
Вчера Ренни поставила будильник на семь. Она лежит в кровати, дожидаясь пока наступит время вставать. Когда звенит звонок, она разгребает себе путь через сетку и нажимает кнопку.
Если бы не Лора и не бабушка с больным сердцем, ей вообще не надо было бы подниматься. Она подумывает о том, чтобы не вставать. Она всегда может сказать, что проспала. Но Грисвольд глубоко сидит в ней. Не можешь сдержать слово, не давай его. Поступай с ближним так, как хочешь, чтобы он поступал с тобой… Она выдирается из затхлого кокона, чувствуя в себе не добродетель, а возмущение.
Она хочет позавтракать, прежде чем ловить такси до аэропорта, но англичанка говорит, что завтрак еще не готов и в ближайший час готов не будет. Ренни не может ждать. Она решает выпить кофе и перекусить в аэропорту. Она просит англичанку вызвать ей такси, и та указывает ей на телефон.
— Нет нужды вызывать, — говорит она. — Они всегда внизу ошиваются.
Но Ренни все равно вызывает.
Машина изнутри обита розовато-лиловым плюшем, какой используют для покрывал и обивки туалетных сидений. С зеркальца свешиваются статуэтка Св. Кристофора и два резиновых кубика. На водителе лиловые шорты и майка с оборванными рукавами, на шее цепочка с золотым крестиком. Он молодой, включает музыку на всю громкость. Передают вредительскую выхолощенную версию «Я видел, как мама целует Санта-Клауса», и Ренни спрашивает себя, какой сейчас месяц, она уже потеряла счет. Она слишком труслива, чтобы попросить его выключить звук и стискивая зубы слушает аденоидное сопрано всю дорогу в город, они едут слишком быстро, он это делает нарочно. Они проезжают толпу людей, собравшихся у магазина без определенной цели и водитель гудит в рожок, длинным протяжным гудком, привлекая к себе внимание, как будто это венчание.
Когда они подъехали, Ренни борется с дверной ручкой, наконец открывает дверцу и вылезает. Водитель не двигается, поэтому она обходит машину вокруг.
— Сколько? — спрашивает она.
— Вы уезжаете?
— Нет, я просто забираю посылку, — говорит Ренни, и немедленно осознает, что опять допустила ошибку, потому что он говорит:
— Я подожду вас здесь.
— Хорошо. Но я, может быть,
— Делать все равно нечего, — говорит он бодро.
Аэропорт почти пуст. Ренни оглядывается в поисках закусочной и находит ее, но та закрыта. Посыльное окошко тоже закрыто. На стекле налеплен скотчем большой плакат: «ЭЛЛИС — КОРОЛЬ.»
Без четверти восемь. Ренни садится на скамейку и ждет. Она обшаривает сумочку в поисках витаминов, таблеток от кашля, чего-нибудь, что можно съесть, но ничего не находит. Рядом со скамейкой — фотоавтомат, кабинка с занавеской и щелью для монет. Ренни осматривает его, но он принимает только американские четвертаки. Она устремляет взгляд напротив, на плакат, тот, что с петухом. ЭТО ВАС ПРИШПОРИВАЕТ. Поперек кто-то нацарапал «Принц мира».
В полдевятого окошко поднимается. Ренни откапывает в сумочке смятую квитанцию и подходит.
— Мне нужен Гарольд, — говорит она, чувствуя себя очень глупо, но человек за стойкой не удивляется.
— Хорошо, — говорит он и исчезает в задней комнате. Ренни думает, что он пошел искать Гарольда, но он возвращается с большой продолговатой коробкой.
— Это вы Гарольд? — спрашивает она.
Он игнорирует этот глупый вопрос и не отвечает.
— Должна прийти одна жирная старая дама, — говорит он. — Получила шесть посылок в этом месяце. Из Нью-Йорка. Говорит, еда. Зачем ей столько еды?
Он хитро посматривает на нее, как будто пошутил. Коробка слишком велика, чтобы пролезть в окошко, поэтому он отпирает боковую дверь.
Ренни ожидала увидеть что-нибудь больше напоминающее пакет.
— А это та самая посылка? — спрашивает она. — Мне нужна поменьше. Та, в которой должны быть лекарства.
— Все там, — говорит он небрежно, как будто сам просмотрел содержимое. — Другой я не видел.
Ренни колеблется. Она читает этикетку, на которой действительно написана нужная фамилия.
— Вы забыли, — говорит она, протягивая ему квитанцию. Он бросает на нее презрительный взгляд, и затем разрывает квитанцию пополам.
— Может быть надо что-нибудь подписать? — настаивает Ренни, в которой восстало чувство порядка. Он злобно смотрит на нее.
— Ты хочешь навлечь на меня беду? — говорит он. — Забирай коробку и выметайся.
Он запирает окошко и поворачивается к ней спиной.
Коробка весит целую тонну. Ренни приходится ее волочить. Ей приходит в голову, что она не знает, где живет Лора или бабушка. Как же она собирается доставлять кому-нибудь из них коробку? Адрес напечатан достаточно отчетливо, но там написано только Эльва, Св. Агата. Никакой фамилии. Что дальше? Она чувствует, что ее либо подставили, либо использовали, она не уверена, что именно. Ренни вытаскивает посылку через входную дверь и ищет свое такси. Его не видно, да и других тоже, наверное, они приезжают в аэропорт только к самолету. На другой стороне улицы припаркована единственная машина, но это не такси, это джип. В нем сидит полицейский, курит сигарету и разговаривает с водителем, и с легким шоком Ренни осознает, что водитель это Поль. Он ее не видит, он смотрит прямо перед собой, слушая полицейского. Ренни думает, не попросить ли его ее подбросить; он бы помог ей втащить коробку по лестнице, а затем они могли бы вместе позавтракать. Но она смущена. Она не может его об этом попросить. После того, как она себя повела. Трусливо спасовать перед дружеским сексом, не дав вообще никаких объяснений — так не поступают, это действительно непростительно. Она с ним обошлась так, будто у нее атрофированы гениталии. Он прав, если злится.