Телесные повреждения

Этвуд Маргарет

Ренни выдвигает ящик бюро — может «гости» охотились за «травкой». Все «косяки» на месте.

Ренни заглядывает в ванную комнату. Косметичка выпотрошена, ее содержимое валяется в раковине: зубная щетка, паста, эликсир, дезодорант, аспирин, тампоны. Стекла аккуратно вынуты из металлической рамы. Вместо них зияет пустота, самих стекол нигде не видно. Наверное, валяются где-нибудь на балконе или на черной лестнице, или просто на земле. Похититель проник в номер, проскользнув в окно ванной комнаты, примерно так же, как подбрасывают анонимки. Человек в купальном костюме. Ренни вдруг видит себя со стороны: в одной руке карманный фонарик, в другой — баллончик с жидкостью от насекомых. Одному Богу

известно, что могло прийти злоумышленнику в голову, застань он здесь Ренни.

Хорошо, что он оказался обычным вором, случаются вещи и пострашнее. Что бы он не искал — возможно только деньги — его поиски не увенчались успехом. Все осталось нетронутым. Ренни отодвигает в сторону блокнот и садится на кровать. Потом заглядывает под нее. Коробка на месте, но ее вскрывали; лента, которой она была перевязана, аккуратно разрезана. На полу пустые пузырьки. Может, удирая, он прихватил с собой сердечные лекарства? Ренни вытаскивает коробку, снимает крышку и шарит рукой в искусственном льду.

Сначала ничего не попадается. Ренни извлекает две банки копченных устриц, и вдруг ее рука натыкается на какой-то предмет, не имеющий ничего общего с консервами, кроме, пожалуй, того, что он твердый и сделан из какого-то металла. Ренни тянет его к себе, и предмет подается вперед. Такие штуки Ренни доводилось видеть только в кино. На нее смотрит дуло небольшой автоматической винтовки.

Ренни поспешно запихивает ее обратно, убирает банки с устрицами, стирает капельки жидкости и закрывает крышку. «Интересно, — думается ей, — есть ли у англичанки скотч.» Она заталкивает коробку как можно глубже под кровать и поправляет сбившееся покрывало из синели [2] так, чтобы оно свешивалось до пола, прикрывая край кровати.

2

Синель — вид ткани.

Да, сюжет интригующий и захватывающий. Что же теперь делать, и главное, что будет дальше? Это далеко не невинная шутка, которую можно рассказать в кругу знакомых, поскольку виной всему происшедшему была ее собственная глупость. Легковерная, наивная дурочка, к тому же очень доверчивая; это все из-за того, что она слишком много выпила. Сейчас для Ренни главное — не поддаться схватившей ее панике.

Оставаться в комнате видимо небезопасно, да и страшновато, но куда же ей деваться среди ночи. Она не может заявить в полицию о нападении на номер или хотя бы рассказать о нем англичанке: ее наивность все-таки не беспредельна. Вряд ли кто поверит, что Ренни и понятия не имела, что находится в коробке, которую ей передали в аэропорту. Лора, конечно в курсе; видимо, поэтому она и отправила Ренни в аэропорт вместо себя. А кто еще знает? Только тот, кто эту коробку прислал. Возможно, еще Гарольд из таможенной службы. И этот, в купальном костюме. Таинственный незнакомец, черт бы его побрал. Мистер Икс, в спальне, с ножом.

Ренни идет к двери в ванную, закрывает ее, пытается запереть. Ей вовсе не улыбается мысль, что кто-нибудь может еще раз попытаться проникнуть через окно ванной, пока она спит. Но замок сломан. Ренни вновь выдвигает ящик бюро, вытаскивает Лорины сигареты с марихуаной и выбрасывает их в унитаз. Потом укладывает в сумку свой гардероб, убирает из ванной оставшиеся вещи. Затем, не раздеваясь, ложится и гасит свет. Ей хочется, чтобы рядом с ней сейчас оказался кто-нибудь, к кому просто можно прижаться, чье-нибудь теплое плечо, неважно чье, в которое можно уткнуться.

Летом, вскоре после того, как Ренни выписали из больницы, она позвонила Иокасте и пригласила ее на ланч. Ренни нуждалась в поддержке. Это слово часто

произносили между собой женщины, и был момент, когда оно ассоциировалось у нее с эластичными чулками для вен. Надежная опора в жизненных перипетиях или мало ли еще в чем. В ту пору в жизни Ренни не предвиделось никаких стрессовых ситуаций, и ей в голову не приходила мысль о поддержке. Но сейчас был как раз такой случай. Иокаста слегка удивилась, но просьба Ренни ей польстила.

Ренни направилась к ресторану, стараясь держаться как ни в чем не бывало, хотя на сердце у нее кошки скребли. Но она придерживалась мнения, что окружающие не должны замечать, что у тебя не все в порядке — это очень помогает держать себя в руках. «Если всегда за собой следишь, — говорил Дэниэл, — рано или поздно все образуется.»

Иокаста пила красное вино и «перье», молниеносно расправившись с салатом из шпината. Иокаста решила ни о чем не спрашивать Ренни. Очень старательно и тактично она избегала «опасную тему». Если та захочет, сама об всем расскажет.

Ренни склонилась над принесенным блюдом, исподтишка наблюдая за вытянутым лицом приятельницы, на котором резко выделялись огромные выразительные глаза. «Интересно, — думала она про себя, — когда мне будет сорок, я тоже стану такая же странная? Да и вообще, будет ли мне когда-нибудь сорок лет?» Ренни хотелось, чтобы Иокаста отвлеклась от заставленного всякой всячиной стола, на котором громоздились тарелки, хлебница, ваза с бутоном розы из голубого шелка, — протянула руку, погладила Ренни по голове и произнесла какие-нибудь слова утешения типа «Все образуется». Ренни хотела сказать, что она умирает.

Иокаста то ли только что рассталась с кем-то, то ли завела новый роман — из ее скороговорки трудно было уловить смысл. «Жизнь течет, и нужно плыть по ее течению» — утверждала она. Она ни минуты не могла спокойно усидеть на месте и без умолку что-то тараторила. Встреча с Ренни взбудоражила Иокасту. Ренни и сама потихоньку начала заводиться. Она очень старалась, чтобы ее поведение не выходило за рамки. Если не налегать на спиртное, то ей это непременно удастся.

— Никогда нельзя знать заранее, что им взбредет в голову, — говорила Иокаста. Они уже наполовину усидели второй графин вина. — Речь не обо мне, я уже даже и не пытаюсь их понять. Принято считать, что женщины загадочны. В наше время мужчины загадочны ничуть не меньше. Что касается меня, то я, — я вся как на ладони. Люблю поразвлечься, пофлиртовать, знаешь, как бывает: скрипка, приглушенный свет, розы, изысканный секс; ненавижу, когда меня теребят по пустякам, когда приходится суетиться. Предоставь им самим позаботиться обо всем утром, неужели тебе кажется, что мне нужно слишком много? Может их отпугивает мое имя? Вспомни, как мы хлопаем глазами, делая вид, что не понимаем, что скрывается за их грязными шутками, мы сидим, закинув ногу за ногу, а они начинают виться вокруг нас, как свиньи около трюфелей, чтобы потом нас же и обвинить во всем. Как только нас не называют — и профессиональными девственницами, и динамистками, — да разве все перечислишь? Тебе ведь все это знакомо, правда? Помнишь, чулочные подвязки, накладные бюсты, лифчики, небрежно скинутые на сиденье машины после вечеринки, помнишь, как твои волосы проволокой опутывали его?

Ренни не сохранила в памяти таких подробностей. Но она не стала говорить об этом Иокасте, чтобы не напоминать той о ее возрасте.

— Это монстры какие-то, а не мужчины, — продолжала жаловаться Иокаста. — Им подавай африканские страсти, иначе они тебя и за женщину считать не будут, в лучшем случае сойдешь за синий чулок. А если ты раскована — тоже плохо, тут же пойдут разговоры: «Ах, она такая доступная, нет ничего проще, чем затащить ее к себе в машину и там поразвлечься.»