Телохранитель для принцессы

Летова Вероника

– Моей дочери совершенно нечего здесь делать, – мрачно отрезал Семен Михайлович, продолжая кипеть от ярости. – Немедленно к себе! – рыкнул он на застывшую в изумлении Ладу, совершенно уверенный, что ни малейших возражений не последует.

– Зачем же так строго? – усмехнулся неприятный гость, на сей раз сверкнув белоснежными зубами. – Приятное женское общество всегда способствует пониманию и снижает напряжение. Мы, мужчины, без прекрасного пола превращаемся в безжалостных агрессоров и конкурентов. А такая красота способна любому смягчить сердце.

Семен Михайлович медленно отвел от Романа Олеговича отравленный гневом и ненавистью взгляд. Было заметно, что он готов броситься на этого типа и разорвать его на месте голыми руками, но изо всех сил сдерживается.

Он стиснул пальцы в кулаки, весь обливаясь потом и краснея. Его щеки тряслись от напряжения, челюсти сжались.

– Убирайся в свою комнату! – заорал вдруг он так, как на самом деле хотел бы сейчас закричать вовсе не на дочь, а на этого пошляка, который позволил себе так смотреть на его девочку и делать какие-то мутные намеки в ее адрес. – И чтобы я тебя здесь до утра не видел! Поняла?!

Лада отшатнулась, не на шутку испугавшись. Затем метнулась в сторону, вся дрожа и пошатываясь. Резко развернувшись, она побежала прочь из комнаты. Когда поднималась по лестнице, услышала краем уха нравоучительный голос гостя.

– Зря вы так с дочерью, – с невинным упреком рассуждал он, будто бы ничего не замечая. – С девочками нужно обращаться как с принцессами. Тогда они растут уверенными в себе и выбирают достойных мужчин. При грубом обращении они могут стать жалкими подстилками какого-нибудь ничтожного подлеца или неудачника. Сколько ей сейчас?

– Вас это не касается, – уже плохо себя контролируя, зло прохрипел отец Лады, все больше переполняясь отвращением. Чувствуя, к чему все идет, Лада замерла на лестнице, не в силах заставить себя уйти. Она должна была знать, что происходит, и она не могла взять и оставить отца наедине с этим страшным человеком.

– Вы, конечно же, правы, Семен Михайлович, – беспечно ухмыльнулся гость. – Негоже мне лезть в чужую семью и отношения. Должно быть, сложно воспитывать дочь без матери. Уверен, вы прекрасно справляетесь при обычных обстоятельствах. Но сейчас ведь необычные обстоятельства, ведь так?

– Чего вы от меня хотите? – прорычал загнанный в угол Семен Михайлович. – Я уже сказал вам, что сейчас мне нечем вам заплатить, но я достану деньги в ближайшее время.

– Что ж… – Роман Олегович шумно и театрально вздохнул. – Как правило я не иду навстречу должникам. Однако, увидев вашу прелестную дочку, такую юную и прекрасную, я передумал. Не могу же я, в самом деле, лишить это прелестное невинное создание будущего, обобрав до нитки ее отца. Я дам вам шанс, о котором вы смиренно просили. Мало того, я проявлю высшую степень понимания и терпения. Мне вовсе не хочется толкать вас на крайние меры или на, упаси боже, преступления и необдуманные поступки. Я даю вам год. Ровно год с этого дня и с этого часа. Уж, пожалуйста, не подведите свою милую дочку, которая вовсе не заслужила дурной участи. Вы ведь меня понимаете?

Замершая на лестнице и дрожащая всем телом Лада вся превратилась в слух. Однако больше не было произнесено ни слова. Она лишь услышала легкий звонкий стук туфель их гостя по паркету. За ним последовал кто-то из его охраны. Дверь хлопнула, и все стихло.

Больше всего на свете ей сейчас хотелось сорваться с места и броситься к отцу, обнять его, расплакаться в его объятьях после перенесенного стресса, расспросить его обо всем, заверить его, что все будет хорошо. Только папа едва ли позволил бы ей и себе такую слабость. Скорее всего, он вновь бы на нее накричал и отправил бы в свою комнату, а потом несколько дней избегал бы встречи с ней. Да так оно на самом деле и было. Тема этой страшной встречи больше не поднималась между ними. Лишь изредка Лада позволяла себе спрашивать его, все ли нормально, но отец всегда уходил от прямого ответа, или отвечал, что все прекрасно. Именно тогда он нанял ей ее первого телохранителя. Лада больше не спорила, хотя порой чувствовала себя чьей-то пленницей…

Однажды подслушав разговор отца по телефону, она впервые услышала фамилию «Абагаев». «Ты же знаешь, что если Абагаев решил взять кого-то за глотку, то он уже не отпустит, – мрачно сцедил отец в трубку. – Рассчитывать на справедливость тут не

стоит. Теперь у него всегда найдется причина меня прижать. Даже если я верну ему все до копейки в срок, он вспомнит о набежавших процентах. Такие никогда не бывают сыты и довольны. Они всегда голодны и жаждут новой крови. Только и я не собираюсь сидеть, сложа руки». В голосе отца одновременно звучали презрение и решимость, ненависть и бесстрашие. Ладу поразил тот контраст между его льстивыми трусливыми интонациями накануне и тем, что слышала сейчас. Похоже, папа весьма неплохо умел играть и изворачиваться. Его дурное самочувствие теперь тоже как рукой сняло… и это не могло не радовать.

Но кто же такой был этот Абагаев? Их гостя папа называл Романом Олеговичем, поэтому Лада, не долго думая, забила в поисковик полное имя и фамилию: «Роман Олегович Абагаев». Тут же увидев его фото в Википедии, она опешила и удивленно заморгала, рассматривая знакомые черты на фотографии. Да, без сомнения, это был он, хотя здесь снимок был старым, потертым и черно-белым, а человек на нем – лет на десять моложе… Как только пробежалась глазами по первым строкам, дыхание вдруг оборвалось…

Статья гласила: «Роман Олегович Абагаев (Рома Давинчи) – российский криминальный авторитет, вор в законе, один из лидеров организованной преступной группировки «Гарпун», получивший первую судимость в молодости за групповое изнасилование, и, несмотря на неуважительную в криминальном мире статью, пробившийся на самый верх преступной иерархии и коронованный такими известными авторитетами как Коля Бурбон, Вася Автомат и Горгона. Изначально входил в ближайшее окружение Горгоны, затем возвысился за заслуги. Прозвище получил за привычку душить своих жертв удавкой, а также за профессиональное увлечение живописью и искусством. Окончил школу с золотой медалью, получил высшее экономическое образование с красным дипломом, также имеет диплом о высшем художественном образовании. Профессионально занимается живописью, устраивает выставки для своего окружения. В настоящее время в сферу его интересов входят деревообрабатывающая, алюминиевая, строительная отрасли, а также банковский сектор. Абагаев ведет активную криминальную деятельность в Москве и Санкт-Петербурге, а также за границей, встречается с криминальными авторитетами, собирает сходки. У него имеются обширные связи среди крупных бизнесменов и чиновников, а также в силовых и судебных системах. Скорее всего, он собирается стать главным российским вором».

Прочитав первые два абзаца, Лада побледнела и отстранилась от ноута, откинувшись на спинку кресла. Руки дрожали, в мышцах была слабость, тем не менее, она вновь склонилась к монитору и перешла в раздел фотографий, рассматривая этого типа в разных ракурсах и образах. Может быть, это был не он? Но нет… сходство было стопроцентным. И эти шрамы… и прозрачно-серые, словно ледышки, глаза… Ошибки быть не могло…

По телу прошел озноб. Не в состоянии и дальше смотреть на это лицо и в эти нечеловечески бездушные стеклянные глаза, Лада захлопнула крышку ноута и вскочила с места. Во рту пересохло, когда она вспомнила, как этот человек, этот монстр, душитель, насильник, вор, имеющий связи во всех высших кругах, стоял в их дворе, поднимался по их крыльцу, обедал в их доме, угрожал ее отцу… А еще она вспомнила, как он смотрел на нее. На лбу выступила испарина, ее будто в лихорадке затрясло. Нет, такого не могло происходить в реальности… Ей это привиделось! Она не хотела об этом думать!

Как бы ей ни хотелось все забыть, с тех пор в ней поселился страх. Обычно он дремал, скрутившись уютной змейкой в животе, но стоило его чем-то потревожить, как змейка тут же просыпалась, поднимала голову, больно кусала и отравляла все тело своим ядом. Становилось так больно, что она часами не могла уснуть, дрожа в своей постели, свернувшись калачиком и прислушиваясь к каждому звуку за окном и в доме. Она стала бояться темноты, но также боялась включать свет. Она стала озираться, ходя по улицам, и теперь начала послушно держаться возле охранника, совсем замкнувшись в себе и больше не мечтая о свободе, прогулках и шумных компаниях.