Телохранитель Генсека. Том 2
Шрифт:
Вошедшая смущенно улыбнулась.
— Тамара, конечно, проходи! — мать обрадовалась, подумав: «Эх, такая девушка! И до сих пор ведь Володьку любит. А он вот же дурак»…
Стоп!
Так это что, и есть та самая «девушка-трактор-в поле», к которой меня ревнует Светлана?
Глава 7
— Тамарка, а ты чего так вырядилась? — удивилась Зоя. — Собралась куда?
— Да. В Серпухов хотела поехать. Смотрю, машина возле ворот, думала, может Владимир Тимофеевич подвезет до города? Вы как,
«Явно не один день перед зеркалом репетировала это медленное моргание», — подумал я с усмешкой.
— Конечно, Тамарочка, — согласилась за меня мать. — Он с радостью!
Заметил, как нахмурился отец. «Вот бабы, все им неймется! Оставили бы парня в покое. Сноха ей не такая, другая к сердцу», — раздраженно думал он. А мать мысленно помолилась: «Господи, пусть у Володи с Тамарой все сложится».
Не люблю, когда мной манипулируют, противно. И Тамара, хоть и была прекрасна внешне, стала вдруг неприятна.
— Нет, мама, не с радостью, и вообще никак, — ответил я, резким жестом останавливая мать, готовую возразить.
— Девушка собиралась тщательно и долго, явно не зная о моем приезде, — я говорил о присутствующей здесь Тамаре в третьем лице. Не вежливо, знаю, но мне не хотелось ни обращаться к ней, ни смотреть на нее. — И шла, как я понимаю, на остановку. Вот и пусть идет, пока автобус не пропустила. А я с дороги еще руки не помыл.
Тамара тут же, скомкано попрощавшись, юркнула за дверь.
— Теперь всю дорогу до Серпухова плакать будет, — вскользь заметила сестра, выуживая из коробки еще одну конфету. — Вот дурная такая, вбила себе в голову, что любит тебя, и на других не смотрит. С ее внешностью могла бы за кого угодно замуж выйти. За ней вон директор завода из Серпухова ухаживает, замуж зовет. А она ни в какую. Я, говорит, однолюбка. Однодурка, блин, говорю ей. Ну вот никак понять не может, что ты в своей Свете нашел! Я, кстати, тоже понять не могу. Она же против Тамары что мышка серая.
— А я понять не могу, почему вы обсуждаете мою жену? Я же не спрашиваю, сестренка, почему ты вышла замуж за Ваську, а он едва тебе макушкой до плеча достает?
— Любовь зла, — Зоя рассмеялась. — Он мелкий, но такой бешеный, что я с ним живу, как на вулкане — вообще не скучно! Он же меня на руках носит, фигурально выражаясь.
— Ну это если очень фигурально, — хохотнул отец, подумав: «Хорошо, что внуки в нашу породу пошли, рослые».
— Зой, вы бы с матерью объяснили Тамаре, что у меня жена, две дочери. Я очень люблю их. Честное слово, неприятно, что эту Тому вы здесь привечаете, а к супруге моей относитесь прохладно.
Я подошел к умывальнику, сполоснул руки, вытер вафельным полотенцем. В душе клокотало раздражение. Скорее, на себя самого. Неправильно все это. И то, что я, попав в семьдесят шестой год, сразу же жене изменил, тоже неправильно. Это случилось, скорее, по инерции. Ведь в 2025-м у меня с женой
— Ну что, за стол? — позвала мать.
— Я нет, пойду домой, — отказалась Зоя. — А то скоро Вася на обед придет.
Зоя, захватив подарки, двинулась к дверям.
— Тебе нельзя тяжести поднимать, — всполошился отец, забирая у дочери подарки. — Пойдем, провожу.
Они вышли за дверь. Я улыбнулся. Отец по прежнему сдувает с младшенькой каждую пылинку. Что уж греха таить, я сам, будучи на десять лет старше, обращался с Зоенькой, как с фарфоровой куклой. В детстве стоило ей заплакать, бросал все дела и несся «спасать» малышку. Особенно тщательно приходилось «спасать» от пчел, муравьев, мух. Зоя, когда была маленькой, очень боялась насекомых.
— Мама, ты много не собирай на стол, — я взял кусок хлеба, положил на него пару ломтиков колбасы. — Я пока пройдусь.
— Вот всегда ты кусошничаешь, — притворно сердясь, проворчала мама. — Сел бы, поел нормально.
— Все потом, отец вернется — вместе пообедаем, — я обнял ее, чмокнул в щеку и вышел за дверь.
Распогодилось. Солнце светило ярко, даже еще немного грело. Я одним махом откусил от бутерброда почти половину. В деревне такой воздух, что аппетит никогда не пропадает.
Посмотрел вокруг. Почти ничего не изменилось. У окна все так же разбит палисадник. Мама любила цветы и у нее под окном всегда были клумбы. Я обошел дом, на ходу доедая бутерброд. За домом находился большой огород — двадцать восемь соток. Вот она, целина моего детства! Здесь росло все: картошка, морковь, огурцы, помидоры, лук, чеснок. В магазине обычно покупали только крупы, соль, сахар, ну и по мелочи — спички, нитки, мыло. Все остальные продукты свои: овощи — с огорода, мясо и яйца — с подворья. Ягод тоже всегда собирали много. Большой малинник рос сразу за домом. Отец уже привел его в порядок, вырезал старые стебли, связал кусты, чтобы не обломало при снегопаде. Крыжовник и смородина тоже подготовлены к зиме.
Вспомнилось, как сестренка закинула куклу в малинник. Я тогда уже взрослый был, почти пятнадцать лет. Влез в колючие заросли, исцарапался, попал в крапиву, которую как не выдирай, все равно лезет. Но куклу достал. А Зоя в благодарность меня укусила. Помню, отец тогда погладил ее по головке и сказал: «Зоенька, солнышко, принцессы не кусаются!»
На душе было так тепло от воспоминаний, что я почти не чувствовал, как холодает на улице. Изо рта при дыхании выбивается пар, видимо, температура стремилась к нулю.