Телохранитель Генсека. Том 2
Шрифт:
Портфель мне тогда директор школы отдала. Но придя домой, я до блеска отчистил старую клеенку на столе. Вазы у нас не было, и я налил воды в бутылку из-под молока. Поставил в нее сорванные в палисаднике пионы. Вечером отец вернулся первым. Он тогда работал бригадиром полеводов. Увидел на столе цветы и несколько минут молча глядел на них. Потом спросил:
— Володя, у нас что, сегодня какой-то праздник? Я, видимо, забыл? Елки зеленые, у матери день рождения! Хотя нет, постой, у нее же через неделю только?
—
С тех пор я люблю красивые вещи. Не вещи ради вещей, а тот уют и красоту, что можно создать благодаря им.
Да, все-таки хорошо, что я приехал домой. Порой очень полезно прикоснуться, так сказать, к истокам.
Мимо прошли две пожилые женщины.
— Володенька, здравствуй! Надолго приехал? — спросила одна.
— Родители уже все глаза проглядели, ожидаючи-то! — добавила вторая.
— Тетя Люба, тетя Нина, здравствуйте! — я вежливо раскланялся.
Тетя Люба всю жизнь проработала продавщицей в магазине, а тетя Нина до самой пенсии была фельдшером. Она и сейчас, несмотря на возраст, принимала порой роды, когда скорая из Чехова или из Серпухова не успевала приехать.
Женщины пошли дальше, и я какое-то время слушал, как они перемывают кости Тамаре, которая «так и сидит в девках, все Володьку любит и вообще кто на нее, старуху, позарится». Да уж, деревня — она и в Африке деревня…
Дома меня встретил густой хлебный аромат. Мама всегда пекла хлеб сама. Сейчас на столе возле печи лежали рядком четыре пышные булки.
— Вкуснотища! — я отломил корочку.
— Володенька, ну опять ты кусошничаешь? — проворчала мама, нарезая хлеб. — Садись давай за стол!
— Давай, сын, расскажи, как там у вас в городе? — попросил отец.
Я сел к столу. Мама поставила тарелку с кусками еще горячего хлеба в центр. Остальные булки убрала в белую металлическую хлебницу, стоявшую на холодильнике. На разделочной доске уже лежало сало, нарезанное тонкими, почти прозрачными пластами. Тарелка с зеленым луком и укропом стояла рядом. Уже налит в глубокие миски борщ — красный, наваристый, ароматный.
Я взял ложку и с аппетитом принялся за еду. Уже почти опустошил тарелку, как вдруг сообразил, что в комнате очень тихо. Обычно мысли других людей шли фоном к беседе, но сейчас я не слышал ничего.
Я поперхнулся, закашлялся.
— Не в то горло пошло, — отец похлопал меня по спине.
Справившись с кашлем, выпил стакан воды. Сел на стул и вдруг сообразил, что я сегодня вспоминал детство Медведева как свое собственное. Я не просто пользовался его памятью, я был им — Владимиром Медведевым, который родился и учился здесь, в деревне Попово.
И ни разу мне в голову не пришла мысль, что я — Владимир Гуляев,
Но… какое? Я этого не мог вспомнить.
Глава 8
Слишком давно я был ребенком, целых шестьдесят пять лет назад. Как не пытался, не сумел найти воспоминания, где мать обнимает меня, целует. Не было ни одной картины из тех, что согревают на протяжении всей жизни. Таких, как у Владимира Медведева… Пожалуй, единственное — как мы всей семьей лепили пельмени.
— Володя, что-то ты бледный какой-то, — мама подошла ко мне и положила руку на лоб. — Да ты весь горишь!
В ее голосе звучало такое беспокойство, что я невольно почувствовал себя маленьким.
— А ну-ка, быстро в постель!
— Мне по межгороду позвонить надо, — возразил я, действительно чувствуя боль в горле. Голос сел, хотя совсем недавно все было в порядке. — Я в контору схожу.
— Ну куда ты в таком состоянии? — забеспокоилась мать.
— Мам, у меня служба. Я обязан доложить в случае ухудшения здоровья.
Это действительно было так. О любых форс-мажорных обстоятельствах было предписано сообщать начальству. Эх, как все-таки удобно иметь в кармане мобильный телефон!
На свежем воздухе стало полегче. Добрел до конторы. Благо, рабочий день еще не кончился. Подошел к секретарше, она уже собиралась домой и сердито фыркнула в ответ на мою просьбу. Но, обернувшись, узнала меня и расплылась в улыбке — еще бы, зять председателя колхоза!
— Конечно, конечно, Владимир Тимофеевич, звоните сколько понадобится!
Уж не знаю, как ей удалось, но через пять минут оператор уже соединила меня с Москвой.
Услышал дежурную фразу телефонистки: «Межгород. Слушаю?», назвал код. Меня тут же соединили с кабинетом Рябенко.
— Понял, — лаконично ответил генерал, выслушав меня. — Выздоравливай. По приезду в Москву сообщи.
Обратно до дома добрался без приключений, у крыльца погладил Дружка, взбежал по ступеням в сени. Может, не так и болен, просто показалось? Я ведь редко болею, но если это случается, то переношу даже небольшую простуду довольно тяжело.
В доме было тепло, отец подкидывал дрова в печку. Мать у кухонного стола чистила овощи. В доме стоял резкий запах чеснока.
— Чеснок от любой заразы защищает, — сказала она. — Ты как? Давай-ка все-таки в кровать.
— Мам, да все в порядке… — пробормотал я, но на самом деле, с улицы окунувшись в тепло, почувствовал себя неважно — в висках застучало.
— Мать что сказала? В постель — значит марш в постель! Мать слушаться надо, — поддержал ее отец. — Дуня, поставь ему градусник, я сейчас малину из погреба достану. И правда, что-то совсем белый стал, а щеки наоборот — красные.