Тема с вариациями
Шрифт:
Р а я. Откуда ты взял? Никто меня…
К о с т я. Хорошо. Вы разлюбили друг друга. Тем лучше. Я, когда узнал об этом, был счастлив!
Р а я. Пойми, после того что было, мы с тобой не можем любить друг друга.
К о с т я. Почему? Раз я могу, значит, и ты сможешь. Да, да. Ты сама не понимаешь, что с тобой было. А я знаю. Ты думаешь — любовь? Болезнь! Ну — тиф, затмение, бред, психоз, помешательство, что хочешь! Налетело, закрутило и — разбросало! Только так… Иначе бы вы не расстались. Цеплялись бы! Ты поверь мне! Я же чувствую, знаю… Любовь — это прочное… Это — когда человек не
Р а я. Может быть. Не знаю. Но…
К о с т я (перебивая). Нет, нет! Ты сейчас ничего не говори. Хорошо? Пусть пройдет время. Я не тороплю. Я просто хочу заботиться о тебе. Я же вижу, как ты трудно живешь.
Р а я. Да ты, никак, купить меня хочешь?
К о с т я. Ах, слова это, понимаешь, всего лишь слова! Мне просто жаль, что проходят твои лучшие годы. Годы, когда я могу сделать ради тебя все, что ты пожелаешь.
Р а я. Помоги старушке. Это и будет — ради меня.
К о с т я. Хорошо. Я только хочу, чтобы все — как от нуля.
Р а я. Если бы это было возможно.
На авансцене появляется К о с т я. Он подходит к телефону, звонит. К телефону в прихожей подходит В а л я.
В а л я. Да?
К о с т я. Здравствуйте, Валечка.
В а л я. А Райки нет дома.
К о с т я. Мне, представьте, Зинаиду Григорьевну.
В а л я. Ишь ты. Так и быть. (Кричит.) К телефону! (В трубку.) Топает твоя Зин Григорьна.
Входит с т а р у ш к а.
С т а р у ш к а. Кто это?
В а л я. А вот разберись. (Передает трубку и уходит.)
С т а р у ш к а. Я вас слушаю.
К о с т я. Здравствуйте, Зинаида Григорьевна.
С т а р у ш к а. Здравствуйте, дорогая. А кто это?
К о с т я. Это я, Костя.
С т а р у ш к а. Ох, простите, милый. А мне показалось — женский голос. Вот такой у меня теперь слух. В певчие не гожусь.
К о с т я. Это я виноват. Неожиданно фальцетом.
С т а р у ш к а. Фокусы.
К о с т я. Я позвонил потому, что завтра уезжаю. Нет ли каких новостей? Не нужно ли чего?
С т а р у ш к а. Спасибо, дорогой. Получила письмо от Илюши. Он пишет, что послал вызов. И просит тут поторопить. А куда мне идти? В милицию?
К о с т я. Не лишнее. И знаете что? Я вернусь и нажму тут кое-какие кнопки.
С т а р у ш к а. Дай вам бог здоровья. А куда вы уезжаете?
К о с т я. Да вот, как говорят, приходится в одну из капстран. Короче — в Париж. Вы не знаете, где Раюша?
С т а р у ш к а. А в библиотеке ее нет?
К о с т я. Я звонил. Никто не отвечает.
С т а р у ш к а. Если нужно что передать — пожалуйста.
К о с т я. Нет, ничего. Просто скажите, интересовался
С т а р у ш к а. Счастливого пути, дорогой.
Оба кладут трубки. Костя уходит. Старушка проходит к себе в комнату. Садится к столу и ест.
Стук в дверь.
Входит Р а я с газетой в руке.
Р а я (кладет на стол газету). Ваша «Комсомолка».
С т а р у ш к а. Спасибо, дорогая. Где вы пропадали?
Р а я. В библиотеке.
С т а р у ш к а. В библиотеке? Ну-ну. Что вы там стоите как свидетель? За те же деньги можете сесть.
Р а я (садясь). Хотела по дороге в магазин заскочить, да не зашла. Устала.
С т а р у ш к а. Что вы там, в библиотеке, воду носили?
Р а я. Так вам всё и скажи.
С т а р у ш к а. А у меня сегодня целый день звонки. Что вы скажете насчет икры из синеньких? Из баклажан.
Р а я. Если вы будете суетиться, я уйду.
С т а р у ш к а. Уже все готово. Вы ешьте, а я буду рассказывать. Сначала — Антонина. Из квартиры напротив. Пришла и плачет. Что случилось, спрашивается? Ее дочка, Люся, которая работает на скорняжной фабрике, стала приходить домой поздно. Гуляет с молодым человеком. Мать ее ругает. И ко мне — что делать, Зинаида Григорьевна? Вы женщина немолодая, все знаете. Ну, говорю, Тоня, что я все знаю, это вы преувеличиваете. А что немолодая — преуменьшаете. Но действительно кое-что знаю. Например, в ее возрасте вы тоже, уверена, ночью гуляли. Я, например, и гуляла, и даже замуж постепенно вышла. И двух сыновей родила. Ничего страшного. Я бы на вашем месте плакала, если бы за ней никто не ухаживал. Хотя не всякий мужчина — сахар.
Р а я. Утешительно.
С т а р у ш к а. А я не поп. Но я все-таки не удержалась, дала совет. Не о том, говорю, беспокойтесь. Гулянки — это пустяки. А вот у девочки дивный голос. Учиться петь надо. Это не упустите.
Р а я. Необязательно всем учиться. У нашей Вали тоже голос.
С т а р у ш к а. При чем тут? У Валечки, конечно, есть голос, но у себя дома. А Люсю надо показать специалисту. Уже показывали, говорят. Приезжал к ним на вечер певец из оперы. Послушал, ахнул — и на склад с директором за каракульчой. Жене на шубу. С тех пор Люся даже и петь не хочет. Хватит, говорит, с меня той каракульчи.
Р а я. Ого! Какая ранимая.
С т а р у ш к а. А как же? Раз талант — обязательно. Но я Люсе сказала: «Ты должна уметь не только страдать, но и долбить в одну точку. Если у тебя, слава богу, дело пойдет на лад, так еще столько будет ударов, что не сосчитаешь. Подумаешь, каракульча! Иди в консерваторию и добивайся, чтобы тебя послушали. Выгонят в дверь — влезай в окно!» Но что вы скажете по поводу этого идиота?
Р а я. Какого идиота?
С т а р у ш к а. Девушка поет неземным голосом, а он — на склад за каракульчой! Ну, не дано человеку богом! (Стучит себя по лбу.) Табуретка.