Темная лошадка
Шрифт:
Позже я много думала над этим феноменом — жертва не боится палачей. Предполагала, что только благодаря железной стойкости характера, выдержала испытание достаточно браво. Хвалила себя, принимала комплименты и гордилась от души.
Сегодня я поняла — по большому счету, особенной заслуги Софьи Ивановой в геройском поведении нет. Возможно, мне и глаза-то завязали ни сколько из осторожности, а что бы я этих лиц не видела. Лиц, в которых даже под лупой не разглядеть ничего зверского. Парни мне попались исключительно добродушные в мирной жизни. Понять
…Федор ни разу не назвал приехавшего парня ни братом, ни по имени, но то, как они общались между собой, выдавало в них родственников. Привычность перебранки, говорила о том, что ребята братья и всю жизнь провели рядом.
Похожести в их облике не было ни на грош. Федя напоминал рано состарившегося подростка, Шурик на его фоне смотрелся откормленным гигантом. Федя был черноволос и тонок в кости, Шура обладал могучим торсом и серебристо-пепельным ежиком густых волос. Киношники о таких говорят — хорошая фактура. Не удивлюсь, если в деревне ходят слухи о том, что мама братьев ходила на сторону (противоположную законному браку).
Попробовать уговорить парней отпустить меня пока не поздно и за хорошие деньги? Весь их вид говорил, что не знают ребятишки, как со мной поступить… Пришлепнуть и закопать под яблонькой, явно не их стиль. Они даже издеваться-то толком не умеют. Ни морально, ни физически. А у меня хороший, в смысле богатый, опыт общения с настоящим зверьем: когда профессиональный диверсант Самоед шептал мне на ухо обещания оставить в живых, я ни на мгновение не усомнилась в уготованной мне участи. Тогда все было понятно с первой секунды — это чудовище крови не боится. Случись что, со вкусом порежет на ленточки для бескозырок и не поморщится.
Сегодня я этого страха не чувствовала. И дело не в том, что у ребяток не было киллерского опыта Самоеда, в них вообще ничего зверского не проглядывало, даже из-за шторки. Только растерянность, наигранная степенность и показное равнодушие. Все было напускным, явным был, только страх… Шурика хватило поизображать крутого парня на три секунды реально времени. Зашел в сарай, юркнул за столб и вышел оттуда уже с выражением лица старшего брата. Они оба меня боялись…
Да, я нащупала правду — они меня боялись. Наконец-то я избавилась от странного ощущения неправдоподобности происходящего и нашла причину этой противоестественности — похитители меня боятся. Точнее, не саму меня, а ситуации, в которую попали. И понять это, было очень важно. Пока братья не натворили дел с перепугу, надо ладить мосты и идти к переговорам:
— Эй! Федя, Шура! — крикнула. — Подойдите, пожалуйста!
— Чего тебе? — высунулась из-за двери светлая голова.
— Отвяжите меня, пожалуйста, на секундочку! Мне срочно в туалет надо! Я с вашей бабушкой чай пила. Много! С малиновым вареньем! — Надо напирать на свою одушевленность. Я не просто столб в скотче, я была гостем их бабушки, пила чай, ела их варенье. — Шура, пожалуйста, умоляю!
Младший бабушкин внук быстро спустился к воротам, навесил
— Давай, только по-быстрому.
По-быстрому не получилось. Онемевшие ноги категорически отказались сгибаться в коленях. И если бы не ставший родным столб, я бы промахнулась попой мимо ведра три раза.
Шура стоял спиной и ждал. Писать в его присутствии было уже привычно.
— Вынеси! — крикнул он брату и взял с верстака очередную, украденную с мебельной фабрики, порцию скотча.
Федя мухой вылетел с ведром на улицу, я посмотрела на дверь тоскливым взглядом и тихо проскулила:
— Может, не надо меня привязывать, а? Я не убегу.
— Счас кляп в рот засуну, — пообещал Шурик, и я покорно сложила руки за столбом. Вкус грязной рукавицы и без того прочно поселился во рту.
Приматывать ноги Шура не стал. Спереди на моих джинсах уже образовался прочный панцирь из обрезанного скотча. При побеге, если не снять штаны, я и коленей-то не согну.
— Шура, вы можете со мной поговорить? — уже в спину уходящему к лестнице парню, слезно попросила я.
В сарай влетел Федя с ведром:
— Бабка телек смотрит, — отчитался и бухнул ведро в угол.
— У вас такая чудесная бабушка, — проскулила я, — мы так чудесно с ней чаю попили…
— Вот и пила бы себе!! — гаркнул Шура. — Чего сюда лезла?!
— Не знаю. Но нам нужно поговорить. — И быстро, быстро залопотала: — Спросите у Федора, — когда он вошел в сарай, я как раз заканчивала разговор по сотовому. Скоро сюда приедут люди! Спросите Федора!
— Ни с кем она не разговаривала, — ухмыльнулся «Феденька».
— Проверьте! Проверьте по сотовому время последнего звонка!
— Шурок, да не болтала она ни с кем, падлой буду! — для убедительности Федя чиркнул пальцем себе под горлом. — Я точно помню, — трубку в карман клала, было дело, — но ни с кем не базарила! Не ответили ей, я б услышал.
— Вынь из мобильника сим-карту, а лучше батарейку, — хмуро сказал младший брат. — Его могут отследить по звонку.
— Но почему вы мне не верите! — воскликнула я. — Я вызвала помощь!
— Заткнись! — рявкнул Шурка. — Заткнись и слушай: ты сама во всем виновата. Если бы не сунула нос в сарай, сейчас бы сидела дома.
— Но скажите хотя бы, что вы собираетесь со мной делать?! Отпустите! Я вас прошу, у меня есть деньги, я способна вам заплатить!
— Деньги? — с усмешкой переспросил младший из братьев. Отвернулся и молча поднялся в «кабинет».
— Шурок, а чо?! — воодушевленный тем же словом, воскликнул Феденька и быстро потопал следом за братом. Пока дверь за ним не закрылась, я услышала его вопрос: — А может, отпустим, ну ее на фиг?!
— Заткнись! — и одновременно с этим окриком, тяжело бухнула толстая, обитая для тепла потрепанным дермантином, дверь. После оттуда доносились только звуки невнятной перебранки.