Темнейшее обещание
Шрифт:
Он медленно вышел, а потом ворвался вновь. Экстаз! Он напрягся, чувствуя каждую косточку в своем теле. Внутрь… наружу. Внутрь, наружу. Давление внутри него нарастало. Её внутренние стенки такие гладкие и горячие, он увеличивал скорость, пока не начал вколачиваться в неё, снова и снова. Кровать качалась, изголовье билось об стену. Картины упали, треснуло стекло.
— Ещё один поцелуй. Ещё одно прикосновение, — взмолилась она. — Всё ещё по одному разу.
Он накрыл ее рот своим, отбросив деликатность. Она радостно его приветствовала, с
Он поднял голову и прохрипел.
— Посмотри на меня, моя прекрасная одержимость.
Её глаза открылись, встречаясь с ним взглядом. Дикие от возбуждения серебристые радужки. Потом она выкрикнула его имя, а её стенки туго обхватили его ствол. Он чувствовал её удовольствие, как физическое, так и эмоциональное, от этого его накрыл собственный оргазм.
С ревом он излился в неё.
Камео открыла глаза от самого сладкого сна в её жизни. Лазарь дремал рядом, обнимая её. Сердце Камео растаяло. Он впервые заснул с тех пор, как она впала в депрессию?
Нежная улыбка тронула её губы. Бедный, милый. Он так хорошо о ней заботился. Она растаяла и улыбнулась от болезненного ощущения в мышцах, которые долго не использовались. Да, он хорошо позаботился о ней, во всех смыслах этого слова.
Секс с ним длился целую вечность. Он катапультировал её на такие высоты, о которых она и не подозревала. Он совершил невозможное — заставил замолчать Несчастье. И сквозь все это, он смотрел и прикасался к ней, как к сокровищу, а не как к ненавистной обузе.
Жить без него теперь невозможно.
Возможно, он чувствует то же самое? Он называл её единственным влечением. Произнес одержимость на греческом.
Однако одно сомнение её тревожило. Когда она упоминала о Ларце Пандоры, какие-то тёмные эмоции промелькнули в его глазах. Стыд? Гнев? Если бы она была его навязчивым желанием, он бы сказал, что нашёл артефакт. Не позволил ей беспричинно переживать и беспокоиться.
Несмотря на своё прозвище, Лазарь был добрым и заботливым. По крайней мере, он был добрым и заботливым с ней.
Страх охватил её, когда она заметила, что кристаллы распространились по его груди. Она так хотела поговорить с Торином и Кили, но не собиралась предавать доверие своего мужчины. Даже для того, чтобы спасти его жизнь.
В конце концов, ничто не могло остановить это. Он так сказал.
Он сделал бы все возможное. Как и она. Конец истории.
Как можно осторожнее, она выбралась из его объятий. Уже сожалея о потерянном тепле и твердости, она накинула халат и на цыпочках подошла к столику, где присела и стала смотреть в зеркало.
— Помоги мне, — прошептала она. — Покажи, что нужно сделать, чтобы его спасти.
Зеркало осталось пустым.
— Пожалуйста, —
Ничего. Никаких изменений.
Почему! Почему сейчас зеркало ей отказывало?
Несчастье засмеялся, её плечи поникли. Но она уловила изменения и выпрямилась. Нет! Никакой печали.
Демон перестал смеяться.
Внезапно раздался тихий стук в дверь. Когда Лазарь не шелохнулся, она встала и прокралась к двери. Торин стоял в коридоре, его белые волосы были взлохмачены, на лице застыло угрюмое выражение.
Она занервничала, прикрыв за спиной двери.
— Что-то случилось?
Он вздрогнул, не сумев скрыть это.
— Я всю неделю хотел поговорить с тобой, но… да. В любом случае. Как только ты отправилась на поиски Лазаря, я начал копаться в его прошлом. Когда Кили увидела мои заметки, всплыли воспоминания.
Её живот свело от нахлынувшего беспокойства.
— Я не скажу того, что знаю, но выслушаю всё, что ты смог раскопать.
— Он умирает, — объявил её друг, а она облокотилась о дверь. — Пару часов назад Люциен и Виола подтвердили это. Как Смерть и богиня Загробной жизни, они видят то, чего мы не можем. Конец для тебя или для Лазаря. Но я же знаю, что это касается только Лазаря. Его вены наполняются странными кристаллами, да? Кили сказала, что подобное случилось с его отцом… после того как он встретил мать Лазаря.
Ужас охватил её. Она онемела, не могла вздохнуть. Изумрудные глаза Торина наполнились сожалением, больше он ничего не сказал. Больше и не нужно было ничего говорить.
«После того как он встретил мать Лазаря…»
Камео была гибелью для Лазаря. Она — причина разрастания кристаллов.
На задворках её сознания Несчастье опять начал хихикать. «Вопрос времени, когда ты захочешь стереть память, ага?»
— Я не хотел тебе говорить, — сказал Торин. — Не хотел спровоцировать новый приступ.
Приступ. Какое незначительное невинное слово для обозначения лавины печали и боли, которой она подверглась.
Он продолжил.
— Я спросил Кили, можно ли его спасти, но за всё время, что она думала, сказала всего пару слов. Ну, три слова, если считать имя. Лазарь, король и бабочки.
Итак. Камео была права во всём. Бабочки были вестниками печальной судьбы.
Тихо качнув головой, она повернулась, шагнула в комнату и захлопнула дверь перед лицом Торина. Слёзы жгли её глаза, когда она увидела Лазаря, сидящего на краю кровати.
Он надел мятую рубашку и штаны. Оружие уже было на месте. Когда он натянул ботинок, его глаза светились гневом.
— Ты знаешь, — сказал он ровным голосом.
— Знаю, что убиваю тебя? — Колючий комок встал в ее горле. — Да. Я хочу, чтобы ты ушел, Лазарь. Сейчас. И никогда не возвращался. Тебе здесь больше не рады.
Он надел второй ботинок и встал во весь рост. Не желая встречаться с ним взглядом, Камео подошла к шкафу, где сняла халат и надела спортивный бюстгальтер, кожаные штаны и майку.