Темное время суток
Шрифт:
В нижней части «Скорпиона» открылся люк, выпуская переговорщика. Солдат спустился на тросе, отстегнул карабин и приблизился к вездеходу.
Рамон присмотрелся к посланцу. Легкая форма, кепка цвета хаки, спрей-респиратор. На ногах — берцы. Через плечо переброщен ремень автоматического карабина.
— Привет, — сказал Рамон. — Понимаешь эспер?
Посланец ответил не сразу.
— У меня лингвочип. Теперь понимаю.
Пришлось напомнить себе, что Ржавчина — технологичный мир. Тут распространены импланты. Люди модифицируют себя и свою среду обитания. Чтобы выжить.
—
— Кто вы?
— Мы из Ётунхейма, — Никита подумал, что не стоит углубляться в подробности. — Охотники на перевертов.
— Члены профсоюза?
— Да.
Пауза.
— Хорошо, — согласился переговорщик. — Вы будете помещены в карантинную зону. Стандартная процедура. Мы свяжемся с местным куратором и уточним ваши личности.
— Это понятно.
— Оружие придется сдать.
Рамон вздохнул.
— Как скажете.
Солдат развернулся и пошел прочь.
— Эй! — окликнул Рамон. — Как нам попасть в ваш город? У нас солярка на исходе.
Горожанин задержался. Быстро с кем-то переговорил на неизвестном языке. Микрофона или других средств коммуникации Рамон не заметил. Что ж, это Ржавчина, детка.
— Ждите приближения города, — велел солдат через полминуты. — Мы спустим пандус.
Забрав переговорщика, «Скорпион» умчался к шагающей структуре.
Великая Красная Равнина.
Никита часто вспоминал первый визит на Ржавчину. То, что он сюда вернулся спустя некоторое время — это даже символично.
Истощенный слой.
Безысходность.
Самум, укрывший забытое поселение плотной песчаной взвесью. Луна — оплывший глаз. Фантазия импрессиониста. Очертания домов сглажены. Зыбкая реальность, которой нельзя доверять.
Высаживались с транспортеров.
Рамону выдали карабин М4 с выдвижным прикладом. В магазине — тридцать серебряных друзей, подготовленных к свиданию с нежитью. Рунический штык-нож. Никаких касок и бронежилетов — эти безделушки замедляют движение. Оборотни не стреляют. Они грызут вас, рвут когтями, рубят короткими и длинными клинками. Так что опустите на глаза очки ночного видения с оцифровкой и молитесь своим богам. Не забудьте дома респиратор — это ваша единственная защита от пыли.
— Погнали! — рявкнул капрал.
Тени охотников отделились от массивных туш БМП. Всосались в воющую круговерть, вмонтировались в сердце хаоса.
Монгольские города потрясли Рамона. Нет, не своим величием или нищетой. Скорее — похожестью. Ты идешь по улицам, и видишь дома, точь-в-точь напоминающие те, к которым привык. Серые панельные многоэтажки, унылые подобия хрущевок, деревянные хибары с распахнутыми в ночь ставнями.
Улан-Батор — это настоящий заповедник СССР. Все эти стеллы, украшенные советскими орденами, безликие госучреждения из красного кирпича и серого бетона, трущобы пригородов, заполненные покосившимися бараками и похожими на НЛО юртами. Внутри — типичная Средняя Азия. Ковры на стенах, допотопные зомбоящики, металлические кровати, обшарпанные тумбочки и платяные шкафы…
Северные границы
Правительству Бангкока было плевать на этих людей. Никто не интересовался монгольскими пустошами до прихода первой волны оборотней. Теперь тут находился фронт, пересекались владения людей и перевертов.
Рамон шел на зачистку с Полиной.
Вокруг переплетались убогие улочки Бор-Ундера — города-призрака, в котором проживало несколько сотен человек. Таких поселений на Равнине хватало. Тут жили в основном старики, торговцы металлоломом и сталкеры, добывающие в опустевших заводских цехах неведомые артефакты ушедшей цивилизации. Все это добро стекалось в города-государства — могучие форты, заключившие меж собой политический союз и построившие новую формацию. Азиатский Конфедерат.
Песчаная буря укрыла Бор-Ундер пеленой рыжего мрака. Очки ночного видения достраивали картинку, по крупицам оцифровывая реальность. Справа — вереница гаражей. Проржавевшие ворота, примитивные граффити, схематичные изображения гениталий. Слева — панельная пятиэтажка. Уродливые выросты балконов, ржавый лес антенн, вычерчивающихся на фоне мутного неба.
Респиратор мешал говорить.
Полина знаками показала Рамону, что нужно идти дальше. В конце улицы высилась вторая пятиэтажка. Оттуда и поступил сигнал на зачистку.
Они не спешили.
Песчинки вгрызались в стекла очков, шуршали под ногами, норовили влезть под камуфляж. Фонари не горели. Кое-где светились квадратики окон. Пара окошек на дом, не больше.
Рамон вывел на очки карту города.
Сверился.
Убрал карту. Перевел М4 в одиночный режим. Сделал глоток из гидратора.
Дома Бор-Ундера казались павшими великанами. Пустыня давно поглотила асфальтовые тротуары, занесла улицы ржавой мерзостью. Стены пятиэтажек обветрились, покрылись выщербинами и непонятными наростами. То ли плесень, то ли отложения какие-то. Не разобрать.
Дом, перегораживающий улицу, встретил охотников черными оконными провалами и ледяным спокойствием. Ночью температура в пустыне опукалась за нулевую отметку, так что приходилось включать термоподогрев. Сложно представить, что люди выживают в таких условиях без специальной экипировки.
Подъезд.
Рамон знаками велел Полине держаться сзади. И шагнул в мрачный зев неосвещенной парадной. Деревянная дверь отрезала завывания ветра. Синхронно вспыхнули подствольные фонарики.
Пыль заплясала в тонком луче.
Рамон двинулся вперед, аккуратно переставляя ноги. Именно в этом подъезде зафиксирована активность перевертов. Песчаные коты, так сказали на инструктаже. Отсыпаются здесь днем, а после заката прочесывают город в поисках добычи. Собственно, что здесь прочесывать? Кучка неудачников, пристроившихся за бортом цивилизации.
Первый этаж.
Четыре двери. Одна сорвана с петель, во второй зияет брешь. Третья и четвертая заперты. В закрытых квартирах оборотни не селятся. Ну, крайне редко селятся. После трансформации сложно выйти наружу. Выламываются коробки, разбиваются стекла. Лишь самые продвинутые бойцы способны сохранять кисти и применять их для осмысленных действий.