Тёмное
Шрифт:
Мой шаг столь удобен, верно? Подаренный безжалостной судьбою, он позволяет мне ходить по самой невыносимой почве, по самым острым скалам и проникать в самые глубокие обрывы душ. разве ты слышал мой топот? Нет, мои шаги – твои мысли. Мои дороги – твой разум. Мои действия – твои мечты. Ты не заметишь, когда я буду подкрадываться, – моя поступь сливается с мелодией твоего сердца. Я предстаю тобою. Приближаясь походкой, идентичной твоей, я знаю тебя, о чём ты пишешь, что тебе интересно. Стоя рядом, я сливаюсь с красками, заполняющими именно твой мир, становлюсь твоими желаниями, резонирую с твоей самостью. О чём бы ты поговорил сегодня? Не важно. Ты хочешь услышать себя. Ты жаждешь быть с собой и получишь эту возможность: я сольюсь с тобой, преувеличу то, что в себе ценишь, придушу тебя твоей же исключительностью,
Судьба может распорядиться так, что выбора не останется – тогда тебе и понадобятся мои инструкции. Знай же, этот дар не столько заразен, сколько невыносим. Чтобы раскрыть суть твоего нового голода, я расскажу, как сам его обрёл. Мне было мало лет, так ничтожно мало, что даже законы пожирателей не позволяют обращать в этом возрасте. Но что с того чудовищам более страшным, чем я? Как и тебе сейчас, мне тоже тогда пришлось принять этот дар без согласия и найти средство для выживания. Я вынужден был создать мир, способный меня спасти. Но я выбрал путь пожирания. Поверь, умереть в страхе, замкнувшись в себе, не слишком значимо. Придётся слушать шаги – пугающие постукивания, декларирующие об опасности либо о её отложенном возвышении. Придётся даже не только и столько слышать, сколько вникать. Проникнуть в разум окружающих чудовищ, разобрать их по кусочкам, просочиться в суть опаляющего, опробовать часть его самости – вот яркая, предстоящая тебе, первая трапеза. И пусть в жизни это не столь поэтично, пусть в реальности потребуется только слушать и слышать, но, как и тебе сейчас, мне тоже это стоило усилий, раздробивших мою суть. Теперь её нет?
Конечно, есть. Где-то глубоко, но глубже чертогов разума, от тебя и меня осталось ещё что-то. Я – пожиратель самости, не личности. Позволь мне напомнить, ты по-прежнему можешь ходить, ты так же владеешь способностью жить, и, даже несмотря на твою новую травму, у тебя до сих пор есть выбор. Ты можешь стать пожирателем, которому доступно любое в миру, или вернуть себя такого, который выдержал кровопотерю от укуса страшного существа. Не хочется огорчать смертного, но времени на принятие решения осталось не много. И никакие стёкла тебе здесь не помогут, жертва. От моего тёмного, великого дара возможно отделаться только одним способом – искуплением. Только осознанием своего незнания, приручением опыта, заключённого в ростке, пустившем корни внутри. У тебя ещё остались силы – так мало, что хватает лишь на самое необходимое, но ты найдешь их в отчаянии, в беспомощности, в зреющей слабости. Обрати себе это на помощь, и ты поймёшь: дар пожирателя – бессилие. Только с помощью него, только в полным опустошении, только тогда, ты сможешь вернуться.
Уже не проклятым, но совершенным.
Над мёртвым небом серой пустоши возвышается обтёсанная ветром скала тёмного камня. Истерзанная почва, столетия не знающая плодородия, жаждет влаги. С каждым днём её шрамы становятся всё глубже, но мрачное логово продолжает стоять. Тяжкое проклятье, разорившее некогда полные жизни земли, великие заключили колоссом в рукотворной громаде, охраняющей три ипостаси матери ночи.
Ведущая к тайне скалы каменная лестница запятнана кровью и слезами возвышающихся – питательной влагой для детей матери ночи, свисающих с выступов на тонкой паутине. Они перебирают лапами в такт шагам ищущего, что бросает вызов логову. Поднимаясь по резным ступеням, обвитым пеленой утраченных жизней, в голове рождаются горькие речи Прядущей – она обещает помочь обрести могущество и право владения её логовом. Измазанный выпотом предшественников, раскалённый камень опаляет ступни, вынуждая впитывать таящуюся в нем отраву. Наконец, величественные ставни поддаются намерениям, и ищущему открывается тьма покоев проклятой.
Каменные двери стяжаются – мать ночи начинает плести свою паутину. Кишащая мерзкими отпрысками тьма рассеивается, взгляду предстают высеченные из камня коридоры, с эхом отчаянных криков и воем мёртвых. Тоннели освещаются одним лишь огнём в душе ищущего,
Первый укус неосязаем. Погружённый в размышления рассудок не заметит развешанную паутину за бесчисленными мёртвыми телами, размазанной по поверхности плоти и разбросанными останками предтечей. Наполненный туманом взор не может различить гниющие коконы, из которых раздаются надрывные крики погибающих. Глаза пленены древними миражами: каменные коридоры представляются давно утраченными украшенными залами, воздвигнутыми любовью колосса к своей суженной, но канувшими в Лету под небережливым владением. В конце своего возвышения ищущий обретёт покой в одном из этих призрачных залов, но, какой из них станет его вечной гробницей, определит воля. Та, что жалко сопротивляется переваривающему внутренности яду, который готовит трапезу для хозяйки логова.
Бесконечный ряд анфилад приведёт ищущего к первому обличию матери ночи – Определяющей. Закованная в бронзу артропода, облитая транссудатом, бросит жребий: укусами желваков она отмерит оставшееся время на нити судьбы ищущего. Преследуя своего гостя, она продолжит жалить ослабленную плоть, пока не поместит в его тело подарок для матери ночи от её верноподданных. Отдалившись от своей добычи, артропода будет издалека наблюдать, как проклятое семя высасывает из него остатки жизни. Когда оно созреет, явится мать.
Каменные коридоры будут продвигать ищущего вперёд – помогать ему донести драгоценное семя до самой вершины, где хозяйка логова ожидает свежее подношение. Ближе к цели проявятся более устрашающие картины: наполненные мёртвыми телами гроты, смердящие коконы переваренных останков, бесчисленные залы, покрытые полотнами боли, что сотканы матерью ночи из оборванных жизней. Наконец, на самой вершине, потухшие глаза ищущего узрят Неотвратимую.
Окружённая телами с выеденными сердцами, прекрасная по своей задумке и отвратительная в своём виде, исполинская фигура паучихи с вросшими в камень лапами представляет проклятое равновесие. Окутанная в паутину, окаймленная оборванными судьбами, запутавшаяся в своём наследии, не знающая свободы и рассуждений, она приветствует лакомство глазами, полными отравленных слёз. Призывая ищущего обрести могущество, она просит подойти ближе. Пропитанное отравой тело потянется вперёд, но поглощённый страхом разум сумеет повернуться назад. Чтобы бежать. По запутанным коридорам, украшенным узорами смерти. Чтобы спрятаться. Лишь бы не стать кормом великой сущности. Без сил, устремлённый вниз, ищущий отступит.
В отравленных галереях мёртвых раздастся оглушающий вопль – мать ночи призовёт своих дочерей на охоту. Отказавшиеся от чести быть поглощёнными тьмой должны ответить за свой грех. Хитиновые дети отправятся на поиски жертвы, обязанные вернуть ищущего в объятья неотвратимой смерти. Скрываясь от преследователей, слабый голос колосса наконец достигнет омытый страхом рассудок: создатель мечтает разрушить логово, умоляет перестать присылать новых ищущих, твердит о том, что убежище его суженой переполнено. Не понимая своего предназначения, мать ночи плетёт больше, чем может выдержать людской род, нитей судьбы. Она обрекла куклы из плоти и крови на поиски предназначения, которое они нашли в возвышении на каменную твердыню. Эти слова – последние, что познает ищущий. Ослабленное отравой тело затеряется в каменных коридорах, и намертво застынет в одном из встреченных ему иллюзорных залов.
Приводимые в логово матери ночи неясностью предназначения, ищущие живут в плену намерений развеять проклятье. Из раза в раз они возвышаются на гребень логова Неотвратимой, но сбегают от неё, так и не принеся в жертву ценный дар, способный прекратить страдания рода. Не в силах передать потомкам суть скорбных речей колосса, они обрекают паству на непрекращающееся паломничество в стены каменного изваяния, где раз за разом погибают в страхе, так и не познав за свою жизнь ни капли смирения.