Темные пути орбиты

Джиллиан

— А зачем, если не секрет, тебе туда? Подожди, я сейчас Эррамуна попрошу выйти, пока я там с его братом разбираюсь.

— Илва, меня интересует, почему Эррамун решил, что брат погиб, — вполголоса объяснила Ева. — Он ведь, по эльфийским законам, должен был беречь командира как зеницу ока. И вдруг — потерял.

Волчица скептически хмыкнула да пожала плечами.

— А вот это я тебе могу и сама сказать. Теперь-то, когда картинка с обеих сторон для меня прояснилась. Помнишь, каким Эррамун к нам вышел? Тоже отравленный. Да ещё не как его братец —

оплёванный ядом. А укушенный. Что ещё хуже, поскольку яд сразу в кровь пошёл. Первый этап действия яда «файфов» — это галлюцинации. Там, откуда Эррамун пришёл, он мог видеть, как погибали его соратники. Но в бреду, который вызвал яд, он мог легко решить, что погибает раз за разом его брат. И учти, сам он тебе не сумеет чётко ответить именно на твой вопрос: почему он так решил. Ну что? Ты всё ещё хочешь пойти к братьям и задать Эррамуну свой вопрос?

— Пожалуй, нет, — помедлив, ответила Ева.

Она выждала, пока Илва войдёт в отсек к братьям, и повернулась к кают-компании. Версия волчицы выглядела достаточно реальной и достоверной. Так что Ева успокоилась и прямиком проследовала к койке Остарджи. Тот следил за её появлением в кают-компании с момента появления, явно ожидая её то ли с вопросом, то ли с каким-то предложением. Поэтому на этот раз Ева уселась ближе к нему и кивнула:

— Есть что-то интересное?

— Помнишь свой луч, с помощью которого ты помогла мне подняться на обрыве?

— Помню.

— Сумеешь добавить его в мой?

— Хочешь выполнить приём слияния?

— Да, его.

Ева задумалась.

Сначала представила ту мощь, которая даёт мастеру приём энергослияния. И поняла, что собирается затеять Остарджи. Поняла и то, что ангел, грубо говоря, пришёл в норму. Но пожелала убедиться в обоих выводах, зная, что ответит он ей откровенно на оба вопроса, которые никто другой, кроме Евы, ему бы не осмелился задавать. Но она, знающая, задать просто обязана.

— Ты достаточно окреп для энергослияния?

Если Остарджи даже самую капельку засомневается в своём здоровье, он дрогнет во время проведения энергоприёма. Его нерешительность будет чревата для всех, кому придётся принять участие в нём. А ведь ангел в будущем действе станет ведущим.

Но Остарджи не сомневался.

— Да. Я здоров, — ответил он, внимательно глядя на неё. И, показалось, в его глазах промелькнуло одобрение её уточняющему вопросу.

Что ж. Теперь конкретика.

— Ты хочешь пробить орбитальную заглушку паткси вокруг планеты? Дозваться своих?

— Да.

— Я согласна.

Приём энергослияния изучался все три курса в храме Заветного камня. Сначала объясняли, что он собой представляет. В теории. Затем, углубляясь в его тонкости, в основном преподавали меры предосторожности в его использовании. И только последнее полугодие, когда Ева практически на уровне рядовых ангелов знала все тонкости энергогностики, её начали обучать реальному применению, объяснив, что данный приём — венец всех умений и знаний адепта храма.

И опять-таки главное, что она знала: приём

перевернёт всё её сознание, заставит пережить то, что протрясёт душу, вывернет наизнанку.

Она сидела рядом с ангелом, рассеянно слушая гомон и глядя на общение в кают-компании. Если с Остарджи и с нею что-то случится во время проведения приёма, выжившие на этом катере получат двух идиотов. Или… В худшем случае — два трупа. Хотя, что труп, что идиот — в любом случае результат будет… дохлым. И тогда выжившие сами окажутся на грани гибели. Без энергогностиков возможность сопротивляться паткси у них на нуле. Даже если эльфы объединятся и попробуют собственные приёмчики — силовые, как они говорят, по сути — имея в виду первоначальный уровень владения энергогностикой.

И тут Ева дёрнулась, а потом затаилась, дико желая взглянуть на всё такого же безучастного ангела, который всё так же отстранённо доброжелательно смотрел на единомирцов… Минута, другая…

— Вспомнила? — ровно спросил Остарджи.

— Вспомнила, — бесстрастно ответила она.

По учениям ангелов, наибольшую силу адепт Заветного камня обретает, если он на физическом уровне соединяется с иным носителем ментальной силы, пусть даже в сто крат меньшей, чем у адепта.

— Вы… — медленно уточнила Ева, — хотите использовать в энергоприёме Эррамуна?

— Именно.

— Ты безжалостен, Остарджи, — тихо сказала она.

Он еле пожал плечами.

— Или мы трое — или все те, кого мы собрали на катере и обнадёжили, что они выживут.

— Ты шантажист.

— Не более, чем… — начал ангел и вдруг переместил взгляд так отчётливо, что Ева поневоле оглянулась — на входную дверь.

Там стояла встревоженная Илва и, уловив, что Ева заметила её, кивала как-то боком. Кажется, показывала, что Ева должна выйти с ней в коридор.

— Странное впечатление, что там нужен буду и я, — спокойно сказал Остарджи и встал. — Идём, Ева. Не надо заставлять её ждать.

К её удивлению, Илва и в самом деле чуть не обрадовалась, завидя, что ангел идёт к двери вместе с ней. И, наверное, Остарджи опять-таки что-то сделал в кают-компании, потому что на выходящих и на тревожные знаки Илвы никто не обратил внимания.

— Что случилось, Илва? — доброжелательно спросил Остарджи, едва дверь в кают-компанию закрылась за ними.

— Брат Эррамуна требует к себе всех выживших, чтобы объявить, что теперь он на катере будет командиром! — выпалила волчица и с надеждой уставилась на Остарджи.

— Вот как? — проговорила Ева, почувствовав, что ею овладевает злость.

Ишь… Пришёл в себя, выяснил, что опасности больше нет…

А потом вдруг стало смешно — она вспомнила, как Марцель определил устремления младшего брата Эррамуна: «Он слишком юн и слишком… восторженно принимает все свои решения». Она взглянула на ангела, который в свою очередь смотрел на неё.

— Остарджи, по-моему, пора дать пацану по носу, чтобы не задавался.

— Сделаем это, Ева, — насмешливо откликнулся ангел. — Иди впереди.