Тёмные самоцветы
Шрифт:
— Теперь и вы прогоните меня прочь? — Шепот Ксении показался неожиданно громким. — Надо мной ведь довлеет проклятие.
— Хоть сотня проклятий! — твердо заявил Ракоци. — Я никогда вас не прогоню.
— Правда? — с сомнением в голосе спросила она.
— Правда, — подтвердил Ракоци, удрученный ее недоверием.
— И вы не отступитесь от своего обещания?
— Не отступлюсь.
Она не осмеливалась поднять потупленные глаза.
— Я ведь для вас так мало значу.
— Вы жена моя, — терпеливо
— Разве? — Ксения вскинула голову. — Вы этого ничем не показываете. Словно я вам совсем не нужна.
Губы Ракоци искривились в печальной улыбке.
— Вот как? — выдохнул он, сознавая, что пришла пора объясниться. — Ксения, я ведь уже говорил вам, что отличаюсь от всех известных вам мужчин.
— Как иноземец? — полуутвердительно спросила она, надеясь, что все сейчас станет понятно.
— Нет, не совсем, — сказал он. — Я всем чужой не только в России, но и в любой точке света. Люди одной со мной крови изгои везде.
Краткий смешок, вырвавшийся у нее, был столь же язвительным, сколь и внезапным. Она, устыдившись, прижала ладони ко рту.
— Ксения, Ксения, — произнес Ракоци с грустью. — Неужели же ты никогда не доверишься мне?
— Я бы и рада, — ответила она с напряжением, — да мне никак не заставить себя.
Ракоци понял, что в ней всколыхнулись нелегкие воспоминания.
— Ксения, я никогда не причиню вам страданий, — заверил со всей возможной мягкостью он.
Она раздраженным движением взбила влажные волосы.
— Вы не можете мне это обещать.
— Могу, — сказал Ракоци. — Я ведь бесплоден.
Ксения резко поворотилась.
— Вы что же — скопец?
Три, даже еще две тысячи лет назад подобный вопрос его бы разгневал, теперь же он рассмеялся.
— Нет, дело вовсе не в том.
— Вы были ранены? — В ней вспыхнуло любопытство.
— Можно сказать и так, — кивнул он. Смерть, вызванная потерей всех внутренностей, и впрямь в его случае могла считаться всего лишь ранением. — Это случилось давно.
— Когда вы были ребенком? — Ужас, прозвучавший в голосе Ксении, относился и к ее загубленной юности — и Ракоци это понял.
— Когда я был гораздо моложе, — сказал тихо он.
С уст ее был готов сорваться новый вопрос, но тут в дверь постучали. Роджер почтительно сообщил, что вода нагрелась и перелита в большую купальню.
Темнота, сгустившаяся в спальне, не препятствовала передвижениям Ракоци. Он уверенно подошел к высокому шкафу и выдернул из него шерстяную накидку.
— Набросьте ее на себя, — посоветовал он, — так вам будет удобнее дойти до парной.
Она завернулась в плотную ткань и, близоруко щурясь, попыталась поймать его взгляд.
— Мои служанки вернутся не скоро.
— Тогда я помогу вам искупаться, — сказал Ракоци и, не дожидаясь ответа открыл
— Нет! — воскликнула Ксения с отвращением. — Нет. Я хочу, чтобы все это выбросили. Или сожгли.
Роджер вопросительно глянул на господина.
— Разумеется, — кивнул тот. — Избавься от этого одеяния, а главное, проследи, чтобы оно не попало к кому-то из челяди. — Он покосился на Ксению. — Я правильно понял вас?
Она раздраженно кивнула.
— Конечно, — и тут же потупилась: — Простите меня. А вам Роджер, я заранее благодарна.
Тот поклонился.
— Я все сделаю, госпожа. — Он передал масляную лампу Ракоци, потом подобрал с пола сверток и неторопливо убрел в темноту.
Ракоци жестом предложил Ксении следовать за собой и вдруг заметил, что та все еще топчется в спальне.
— Вас что-нибудь беспокоит? — спросил быстро он.
В его тоне не было и следа раздражения, но Ксения нервно сморгнула — так, словно получила незаслуженный нагоняй.
— Слуги будут удивлены, что вы идете со мной, они станут шептаться, — сказала она жалобным тоном. — Мужьям не пристало ходить с женами в баню, по крайней мере у нас.
— Они пошепчутся и решат, что это еще одна моя странность, — беззаботно откликнулся Ракоци. — Смелей, моя Ксения. Я вас в обиду не дам.
В неровном свете масляной лампы ей удалось разглядеть, что он улыбается, и она робко улыбнулась сама.
— У вас, должно быть, много привычек, которые кажутся странными слугам.
— Несомненно, — с самодовольным видом подтвердил Ракоци, помогая ей спуститься по лестнице. В прихожей он отпустил руку Ксении и зашагал по извилистым переходам в дальнее крыло здания, не обращая внимания на изумленные взгляды встречавшихся им челядинцев.
Над деревянной кадкой, служившей купальней, витал легкий запах смолы; ноздреватое мыло, лежащее на приступке, благоухало сандалом.
— Дайте-ка мне свои вещи, — сказал Ракоци, притворив тяжелую дверь.
Но Ксению вновь охватили сомнения.
— Вы не должны смотреть на меня, — объявила она.
Ракоци аккуратно повесил лампу на крюк, вкрученный в низенький потолок. — Но почему, Ксения? Вы так красивы.
Она залилась краской и затрясла головой.
— Нет, я слишком худа — так все говорят.
— Возможно, но мои глаза твердят мне обратное, — возразил ласково Ракоци. — Ксения, я готов во всем с вами согласиться, однако лгать вам никак не намерен. На мой взгляд, вы просто красавица, и это действительно так.