Тёмный лорд

Korell

— Рэй, Рэй, — укоризненно покачал головой Слагхорн, хотя Том чувствовал, что сам зельевар с трудом сдерживает улыбку. — Ну что вы, право, такое говорите… Это, в конце концов, отвратительно — желать человеку смерти.

— Понимаю, сэр, — Рэндальф попытался придать лицу грустно-сожалеющее выражение, хотя смеющиеся глаза выдавали его с головой. — Однако Уизли — настоящий позор волшебного мира. Вы ведь читали позавчерашний «Пророк»?

— Однако, Рэй, я не замечал у вас больших склонностей к политике, — шутливо выставил вперед влажные руки декан Слизерина. — Видимо, ошибался. Семья Уизли, согласен, не отличается манерами, но

чтобы так радикально…

Все рассмеялись. На минувшей неделе Септимус Уизли в самом деле предложил министру Спенсер-Муну принять закон, требовавший от аврората проверить библиотеки чистокровных родов на предмет темной магии. К изумлению многих, в поддержку закона высказалась и супруга Септимуса — Цедрелла Уизли, носившая в прошлом фамилию Блэк. Престарелый Арктурус Блэк публично отрекся от дочери, заявив корреспондентам «Пророка», что у него всегда было только две девочки. Скандал набирал обороты, и Том чувствовал, что несмотря на победу над Гриндевальдом, в воздухе… Да нет, даже в этой освещенной салатовым сумраком комнате… Снова запахло порохом.

— Закон блокируют в Визенгамоте, — спокойно сказал Альфард Блэк. — У Септимуса нет ни малейшего шанса, — покачал он головой.

«Если нет — откуда столько волнений?» — подумал Том, прищурившись на отсвет лампы. Он чувствовал, что в его голове рождается новая мысль, которую он пока не мог точно сформулировать.

— Уизли, конечно, ведут себя не подобающе для чистокровных волшебников, — кивнул Слагхорн. — Впрочем, нынче маглолюбие в моде. Лестрейндж, — лукаво погрозил он пальцем, — научитесь держать себя в руках: это важно для карьеры.

«Которую тебе обеспечит папочка», — Том посмотрел на фарфоровый чайник. Никогда прежде одноклассники не казались ему столь ничтожными, как теперь, когда родители пообещали каждому из них какую-то должность. Ничтожные родители произвели ничтожных детей — закон жизни оставался непреклонным с тех пор, как Том видел довольных детей на цирковых представлениях.

— Однако, бог с ним, Уизли, — улыбнулся Слагхорн. — Альфард, сочувствую: я очень любил Цедреллу — до сих пор вспоминаю милую девочку, — вздохнул он. — И все же… У меня есть более интересное событие. Провожая ваш класс, я решить набросать что-то вроде кодекса слизеринца.

— Кодекса слизеринца? — недоуменно поднял глаза Лестрейндж.

— Именно так, — развернул профессор лежащий рядом с ним свиток пергамента. На гладком лбу зельевара выступило несколько морщин — верный признак волнения. — Это будет мой маленький подарок для вашего курса!

Слагхорн пошарил в кармане пиджака и достал очки в инкрустированной золотой оправе. Эти очки он использовал редко — разве что для чтения газет.

— Прежде всего, мы никогда не считали другие Дома равными себе. Попасть в Слизерин — значит, ощущать себя избранным. Мы держим других на расстоянии, не подпуская близко никого. Основатель нашего колледжа Салазар Слизерин говорил, что его ученики созданы для политики и власти, — елейно улыбнулся профессор. — А разве могут обреченные на власть считать себя такими, как все?

Зельевар остановился. Затем, помолчав с минуту, бросил на притихших учеников многозначительный взгляд и продолжил:

— Кроме того, мы никогда не признаем вражду в своем Доме в присутствии других учеников. Если мы наделены властью от природы, то мы не можем ссориться перед теми, кем должны управлять.

Том почувствовал скуку.

Первый принцип казался ему настолько самоочевидным, что его должны были понимать все и без слов зельевара. Зато второй… Том едва не усмехнулся, вспомнив Лукрецию и Нортона.

— Наконец, последняя третья заповедь… — сдвинул зельевар очки на кончик носа. — Слизеринец не должен открыто провозглашать свои цели… Вернее, не так. Слизеринцы должны уметь управлять с согласия самих управляемых, — Лестрейндж от любопытства вытянул шею. — Власть хороша, когда она осуществляется железной рукой, но в бархатной перчатке. Вот, пожалуй, и пока и все, — кашлянул Слагхорн.

Профессор замолчал, словно наслаждаясь эффектом от своих слов. Тусклый салатовый свет лампы играл по столу. Альфард Блэк массировал лоб, словно пытаясь о чем-то размышлять. На лице Лестрейнджа застыла улыбка, словно он думал о чем-то хорошем. Крэбб хмуро смотрел вокруг. Риддл внимательно посмотрел на сияющее лицо Слагхорна и, дернув кончиками губ, с едва различимой насмешкой произнес:

— Однако, сэр… Такие замечательные правила можно записать и создать что-то вроде кодекса Слизерина.

— Именно, Том! — Зельевар поднял пухлый палец. — Поверьте, мой мальчик, я и сам подумываю над этим. Можно прямо назвать его «Кодекс змей», — продекламировал он, словно поднимал тост.

— В таком случае, — неожиданно сказал Лестрейндж, — я берусь договориться об издательстве «Кодекса змей» и преподнесения Вам экземпляра к Рождеству.

— Отлично… Вот Вам задание на дом, Лестрейндж. Только не забудьте пригласить мистера Риддла к обсуждению, — воскликнул Слагхорн. — Он отменный редактор и, уверен, сделает его на высшем уровне.

— Кажется, может получиться забавное «Пособие юного слизеринца», — откликнулся Том.

— И верное, заметьте, верное! — резюмировал Слагхорн.

Ребята переглянулись и улыбнулись — кроме разве что Энтони Крэбба, который, хлопая глазами, недоуменно смотрел на песочные часы. Риддл, подумав с минуту, присоединился к остальным — в шутках профессора зельеварения всегда было что-то объединяющее и теплое.

*

В половине девятого Том, Рэндальф и Энтони спустились в холл. Девушки группками стояли вдоль стен, и, словно осознавая свою значимость, с улыбкой смотрели на ребят. На всех выпускницах, как и положено, были разноцветные длинные платья и лакированные туфли на высоком каблуке. Мальком Вэйн, не обращая внимания на треп Пруэтта, подбежал к сияющей красным платьем Моне МакКейб и, взяв ее за руку, стал рассказывать что-то веселое. Нортон Мальсибер, важно шествуя в угольном смокинге, отпускал шуточки шедшей рядом с ним райвенкловке Салли Купер, которая смущенно демонстрировала серебристое платье.

Большой зал на сей раз особенно не украшали: то ли из-за войны, то ли из-за жадности министерства не наскребли достаточно денег. Снова раздвинули столы, образовав большой то ли танцевальный, то ли фуршетный круг. По бокам сияли редкие газовые фонари, освещая зал матовым светом. Волшебный потолок сиял первыми июльскими звездами. Вместо учительского стола стоял наколдованный макет школы. Над ним висела надпись из красных, синих, зеленых и желтых огней: «До свидания, Хогвартс!» Фуршетный зал наполнился веселым шумом. На время была забыта межфакультетская вражда, и даже гриффиндорцы при встрече спокойно обменивались парой фраз со слизеринцами.