Темный рыцарь Алкмаара

Чернов Алексей

— Ничего, теперь я сделаю все правильно! — заявил он.

— Хочешь сказать, что магии твоего талисмана хватит, чтобы скрепить клятву шести человек, учитывая, что трое из них рыцари? — с сомнением спросил Идразель.

При этом он сделал очень быстрый шаг в сторону, рассчитывая обогнуть Даргана. Не тут-то было — новый круговой взмах клинка заставил демонолога податься назад.

— Хватит, — ответил Дарган, с вызовом взглянув в лицо ненадежному союзнику. — Моей магии хватит, чтобы связать сотню рыцарей и одного

демонолога, поверь!

Идразель замер. Он поверил. И понял одну странную вещь: талисман Даргана сделался гораздо сильнее. Настолько сильнее, что…

Демонолог не стал продолжать сравнение.

— Хорошо, — уступил Идразель. — Заставь их поклясться. Так будет даже проще — не придется постоянно проверять путы и тащить пленников за собой на веревке или везти на лошадях, как кули.

Демонолог демонстративно вложил кинжал в ножны. Дарган последовал его примеру. В следующий миг алкмаарец сдернул пленника с бивня своего коня и перебросил мальчишку поперек седла, а следом сам вскочил на коня смерти.

— Наверх! — приказал летающему скакуну.

В ответ тот рассерженно заржал.

— Я же сказал: наверх! У тебя и так брюхо забито под завязку. Сожрешь еще одного — лопнешь!

Кажется, эта лекция о взвешенном питании вразумила Бешеного, он лишь мотнул головой, звякнул железными удилами и стал медленно карабкаться в гору. На этот раз без всяких летательных эффектов — упрямо ступал по крутой каменистой тропинке. Запах отнятой добычи вел его наверх и заставлял то и дело рассерженно ржать. Пламя на копытах то вспыхивало, опаляя придорожную траву, то гасло.

Дарган тем временем наклонился к Джастину и повернул пленника как мешок так, чтобы лицо юного рыцаря было обращено назад, теперь тот мог видеть идущего следом демонолога. Идразель при каждом шаге опирался на посох, но при этом не выглядел уставшим. Он выжидал.

— Следи за ним, парень, коли жизнь дорога. Если не своя — то твоих друзей, — остерег шепотом алкмаарец.

— Ты ему не доверяешь? — спросил Джастин, кривясь, — лежать было, мягко говоря, неудобно.

— Я никому не доверяю — только своему коню, и то, когда рядом нет мертвечины, за которую он отдаст все на свете.

* * *

Наверх они добрались без новых приключений. Сектанты тем временем окружили пленных, недвусмысленно намекая, что, стоит еще одному из них попытаться бежать, и козлоголовые попросту испепелят их огнем.

— Джастин, живой? — закричал Эмери. — Бетрезен тебя подери, что ты устроил?!

Увидев, как поднимаются снизу алкмаарец и его пленник, он дернулся, пытаясь подняться, но сектант пихнул его в плечо, и пленный рыцарь опустился на землю.

— Живой, — отозвался Дарган.

Он столкнул парня с седла, затем спрыгнул сам и снял с шеи медальон.

— Вы все сейчас поклянетесь на этом талисмане, что никто из вас больше

не сделает попытки удрать. Поклянетесь и не сможете нарушить клятву. Магия талисмана не позволит вам и шагу ступить. Лишь я могу вернуть вам данное слово. — Алкмаарец тряхнул медальоном, и тот засветился. Даже при ярком солнечном свете его огонь был отчетливо различим.

— Пусть клянется мальчишка или этот оборванец-следопыт, — презрительно фыркнул Гоар. — Я подобной клятвы не дам. Рыцарь Империи не будет присягать нежити.

— Ты не рыцарь Империи, ты просто рыцарь, — неожиданно зло сказал Эмери. — Причем бездарь. Я бы, будь моя воля, вообще разжаловал тебя в лучники.

— А ты вообще менестрель-неудачник! Будь я сейчас свободен… — Гоар побагровел и сжал кулаки.

— Молчать! — рявкнул Дарган, да так, что всех обдало горячим сухим ветром.

Пленники замерли.

— Вы ошибаетесь, это не присяга, — продолжил Дарган спокойным ровным голосом. — Это клятва в том, что вы не убежите. Но если кто не хочет клясться… У Идразеля острый кинжал — одним движением перережет горло.

— А если тебя убьют, клятва утратит силу? — спросил Гоар и усмехнулся кривенько так — будто скользнула и исчезла в уголке рта ядовитая змейка.

Дарган не ведал, что будет в этом случае. Однако в данном случае искренность не входила в его планы.

— Я и так уже мертв, — сказал он твердо. — Порча моей плоти ничего не изменит в вашей судьбе, — добавил на всякий случай.

Все молчали.

— Я дам клятву, — голос Цесареи был тих и тверд, — дам клятву, что никуда не убегу, пока ты не освободишь меня от моего слова.

Она вытянула руку, но не коснулась медальона. Однако легкое облачко, как показалось Даргану, окутало монахиню, будто оплело тончайшей паутиной. Синие невесомые нити вспыхнули золотыми искорками, но тут же погасли — одна магия пыталась подчинить другую и, похоже, сумела одолеть.

— Теперь ты! — шагнул Дарган к Эмери.

— Клянусь не бежать, пока ты не снимешь с меня клятву… — почти охотно отозвался рыцарь.

— Клянись, что не возьмешь в руки оружия, пока я не позволю, — сказал Дарган. — Не поднимешь ни меч, ни камень, ни палку, ни щит и даже голую руку, сжатую в кулак, не посмеешь поднять для удара без моего позволения.

Эмери дернулся. Видимо, именно это он держал в уме, когда давал клятву — удрать не смогу, но кинжал ведь можно украсть. Украсть и нанести удар.

— Клянись, или все умрут, — сказал демонолог. — Монахиня, Торм, все…

— Клянусь не брать в руку оружия, — прошептал Эмери.

С Эмери все было куда проще, чем с монахиней — молодого рыцаря магия медальона спеленала мгновенно, так же как и Джастина, который пробормотал клятву с покорностью обреченного — ведь это он своим дурацким поступком поставил остальных на край гибели.