Темный рыцарь
Шрифт:
Его бедра двигаются, и, хотя все еще ощущается небольшая затяжная боль, в основном это просто безумно приятно.
— О Боже, — выдыхаю я.
— Это, вероятно, оскорбило бы его, Ангел. Я никто иной, как гребаный Сатана.
Его губы опускаются на мою шею, и моя спина выгибается навстречу ему, нуждаясь в большем. Нуждаясь во всем.
— Ты хоть представляешь, сколько лет я мечтал об этом, о том, чтобы ты была подо мной, чтобы быть внутри тебя? — он почти стонет напротив моих губ, в то время как его бедра продолжают
— Лжец. Ты едва замечал мое существование, — говорю я ему, задыхаясь, когда он задевает какую-то глубокую часть внутри меня.
Все его тело замирает, когда мои слова задевают его, и он приподнимается на ладонях, глядя на меня сверху вниз с жестким выражением на лице.
— Ч-что? — спрашиваю я, внезапно занервничав из-за того, что все делаю неправильно.
— Калли, — выдыхает он. — Ты единственная девушка, которую я когда-либо замечал.
Весь воздух вырывается из моих легких от честности в его тоне.
Его губы обрушиваются на мои. Его слова, его прикосновения, его поцелуй, медленное покачивание его бедер полностью поглощают меня.
Он продолжает в том же нежном темпе еще несколько минут, прежде чем его внутренний дьявол начинает брать верх, и он садится, отрывая нас друг от друга, обхватывает руками мои бедра и приподнимает мою задницу с кровати, чтобы придать ему идеальный угол.
— Ты в порядке? — спрашивает он, но, должно быть, читает ответ на моем лице, потому что не дает мне шанса ответить, прежде чем броситься вперед с большей силой, чем я ожидаю.
Если бы не его хватка на мне, я бы опрокинулась на кровать.
Его губы сжимаются в тонкую линию, а мышцы на шее напрягаются и пульсируют, когда он начинает трахать меня, как мужчина на задании. Он все еще носит свою рубашку, и я ненавижу, что он скрывает от меня часть себя.
У меня такое чувство, что я так много видела настоящего Деймона за последние несколько часов, и все же он оставляет эту частичку загадкой.
Мне это не нравится.
Но поскольку он продолжает врезаться в меня, у меня нет никаких шансов что-либо с этим поделать.
Его кончики пальцев резко впиваются в мои бедра, достаточно сильно, чтобы я не сомневалась, что после него останутся синяки.
— Черт возьми, Ангел. Черт, — ворчит он, одна из его рук отпускает меня и скользит вверх по моему телу, пока не находит пристанище на моей шее.
Я задыхаюсь, непривыкшая к жесткой хватке, когда его челюсть дергается.
— Моя, — шипит он. — Ты. Блядь. Моя, — собственнически ворчит он, врезаясь в меня с каждым словом.
— Скажи мне, Калли. Скажи мне, что ты моя.
Я настолько потеряна, что ничего, кроме нашей связи, прямо сейчас не существует, и я ловлю себя на том, что кричу: — Да. Да, я твоя, — когда его хватка на моем горле и бедре усиливается, его член еще больше набухает
— Поиграй со своим клитором, — требует он. — Я хочу посмотреть, как ты кончаешь, прежде чем я наполню твою киску своей спермой.
Мои губы приоткрываются от его грубых слов. Я бессильна что-либо сделать, кроме как следовать приказам, и я обнаруживаю, что моя рука касается нижней части живота, прежде чем я нажимаю двумя пальцами на свой клитор.
— О, черт, — ворчит он, когда я прижимаюсь к нему. — Да. Черт. Щелкни по клитору, красавица. Обкончай весь мой гребаный член.
Я делаю то, что мне говорят, пока он смотрит на мою руку, пока я работаю над собой.
— Вот так, — подбадривает он, когда я начинаю достигать своего пика. — Да. Моя. Моя. Моя, — скандирует он, его темные, затравленные глаза смотрят мне в самую душу. На его губах играет дьявольская улыбка. — И вот так, ангел отдает себя самому дьяволу.
Его зловещие слова становятся последней каплей, и я разбиваюсь вдребезги, мое тело содрогается в течение долгих минут, пока я переживаю лучший оргазм, который я когда-либо испытывала, моя киска доит из него его собственное освобождение.
— Калли. Ангел. Черт возьми, красавица. Чееерт.
Его член дергается внутри меня, наполняя меня своей спермой, как он только что пообещал.
Моя грудь вздымается, когда я смотрю на него, наблюдая, как он испытывает наслаждение. В этом есть что-то от чистой красоты, когда его лицо напрягается, глаза закрываются, а губы приоткрываются. Это момент, в котором я могла бы застыть навечно, когда мое тело безвольно лежит на кровати, совершенно измотанное двумя оргазмами, которые он мне подарил.
Но затем он открывает глаза, темные, затравленные, опасные глаза, за которые я ежедневно ругаю себя за то, что не узнала ночь вечеринки в честь Хэллоуина, и все рушится вокруг меня.
Он отпускает мое горло и поднимает руку к моей щеке, обхватывая ее своей теплой ладонью.
— Моя, — мрачно шепчет он, когда мой желудок тревожно сжимается.
Я сглатываю, пытаясь подавить эти странные чувства, желая вернуться в любое время за последний час, когда он завладел мной настолько всецело, что я забыла, что что-то существует за пределами этой квартиры.
Но реальность такова, что жизнь снаружи продолжалась, и последствия засады на складе итальянцев повлияют на жизни всех, кто мне небезразличен. И все же, вот я здесь, валяюсь в постели с парнем, который застрелил хорошего парня, с которым я должна была проводить время, и похитил меня, накачал наркотиками, привязал к своей кровати и объявил своей.
Еще через несколько секунд он вырывается и опускается рядом со мной, немедленно обнимая меня за талию и притягивая к своему телу.
— Ты, черт возьми, все, Калли, — бормочет он мне на ухо, его голос звучит расслабленно и сонно.