Темный свет
Шрифт:
— Конечно! Если тебя это успокоит, то я скажу, что и нам, вампирам, не положено находиться на священном ритуале.
— Тогда почему вы нарушаете традиции? Это не будет в своем роде осквернение?
— Наша богиня, Селена, — он вдруг посмотрел на меня так, будто это имя должно мне говорить о чем-то. Но прежде чем я успела спросить, Роберт быстро отвернулся и продолжил пояснять: — Наша богиня не только покровительствует колдуньям и магам, но и остальным Детям Ночи. И еще: она не против, когда на ритуале присутствует человек, она это даже поощряет. При жизни она помогала всем, кто нуждался в помощи.
— Я-то думала, что ваша Селена — это то же самое, что Иисус Христос или Аллах у мусульман.
— Можно
— Но ты же не Проклятый, верно? Ты наполовину ведьмак, а значит, испытываешь сближение с землей, так ведь?
— Верно, но очень слабо. Очевидно, я многое перенял от отца.
— Расскажи-ка мне про вашу церемонию, про месяц, которому посвящен этот ритуал.
— Луну месяца-октября зовут Луной Крови. Луна Крови знаменует начало осенних охотничьих сезонов, и ее значение двояко: она напоминает нам о важности циклов жизни, смерти и перерождения и отдает дань уважения тем животным, которые отдали свои жизни для того, чтобы мы могли жить. Хотя многие колдуны сегодня порицают охоту, она тем не менее была необходима в древние времена, чтобы накормить нас. Более того, охота считалась священным ритуалом. Охотник не только принимал на себя всю ответственность за убитое животное, включая переход его души в мир иной, но и, съедая его, в некотором смысле дарил ему бессмертие. Поэтому праздник Луны Крови — это праздник чествования и благодарности. Для Стефани очень важен этот праздник, так как она покровительница животных. На ней весит вся ответственность за упокоение душ зверей. Но в это время почитают не только животных. Мы благодарим фрукты, зерна и овощи, которые умерли для того, чтобы мы могли жить. Так как эта Луна напоминает нам о циклах жизни, смерти и перерождения, в этот период работает практически любое магическое заклинание. Как бы то ни было, это время особенно подходит для избавления от вредных привычек, болезней, расставания, осуществления целей, связанных с уменьшением чего-либо, и прощания с определенной страницей жизни, чтобы дать возможность появиться новому. Другие названия месяца: Месяц Урожая, Месяц Опадания Листьев, Месяц Приближения Зимы, Месяц Десяти Простуд, Месяц Смены Погоды. О ходе церемонии тебе расскажут Элеонор и Стэффи, только мы вернемся.
Нам открылся холм, на каком рос ветвистый дуб, настолько древний, что насилу держал весь свой коричневато-зеленый гардероб. Земля под корнями дерева вымыта, пустующее место сплошь забито принесенными водой камнями. Дуб подозрительно раскачивался при каждом налете порыва горного ветра, с надеждой цепляясь корнями за склон, чтобы не рухнуть с обрыва, который начинался сразу же за ним. Одинокие качели тихо колыхались на потертой дождями веревке, которой привязывают корабли к причалу.
Роберт приблизился к дубу, ладонью прошелся по шершавой коре.
— Я часто бывал здесь в детстве. Когда мне было грустно, я приходил сюда, садился на качели и наблюдал, как плывут облака, — произнес Роберт, укладываясь наземь, запрокинув на голову руки. Я пристроилась рядышком. — Мне было так спокойно, так легко. Я закрывал глаза и представлял себе, как вздымаюсь к небу, к пористым облакам, лечу. — Он закрыл глаза, легкая улыбка тронула его губы.
Я, вторя ему, тоже прикрыла глаза, обхватив ноги руками.
— Классно… — негромко произнесла я, представив себе Роберта-ребенка, бегущего сюда, спотыкавшегося об коряги и упорно убиравшего колючки со своих штанов.
У него было детство. Детство, о котором я не имела права мечтать. Детство, длившиеся всего семь с небольшим лет, но такое яркое, насыщенное радостными воспоминаниями и озорными проделками.
Я нередко слышала в свой адрес: «Смотри, это она», «Странная она какая-то», «Отвернись, не смотри в ее сторону». Я ходила сумрачной тенью в стенах прежних школ, лишь изредка мне удавалось сдружиться с одной-двумя девчонками, которые, в конечном счете, меня тоже покидали, осмыслив, что если продолжат контактировать со мной, то останутся без своих подруг. Кому была нужна девчонка в широких очках и со скобками на зубах? Но в один момент все поменялось: я расцвела на глазах у всех, превратилась в красавицу, модную, смешную, уверенную в себе. Но в других делах ничего не менялось.
С приездом в Бенд я наконец ощутила себя как дома.
Я поднялась с земли, отряхнула платье и приблизилась к краю обрыва. Вид отсюда открывался просто фантастический: багряное солнце тянуло к нам навстречу свои последние лучи. Мне стало холодновато, я обняла себя руками, глядя туда, где близ леса мирно журчала стальная река. На плечи легла пахнущая знакомым парфюмом куртка.
— Знаешь, — неожиданно произнес Роберт, — я первый раз пришел сюда за сто лет.
— Почему?
— Это место наводит на меня печальные воспоминания, о детстве, которое не вернуть, вообще о прошлом, а в нем, поверь, было мало хорошего. Порой иду по школе мимо смеющихся подростков и завидую тому, что они родились смертными людьми. Их жизнь так хрупка, они стремятся воплотить свои мечты в реальность, пока не поздно. Это и есть то единственное, что нет у вечности — желание все успеть. Когда живешь вечно, смысл жизни теряется, ты остываешь от того, что все знаешь, все воплотил в жизнь, и другой мечты у тебя нет или ты не можешь придумать ее, чтобы душа откликнулась на зов.
— Разве сейчас тебя ничего здесь не держит? — грустно спросила я, разворачиваясь в кольце рук к нему лицом.
Он застенчиво улыбнулся, коснувшись лбом моего лба.
— Ты появилась в моей загубленной жизни столь неожиданно, что я первые дни я ничего не мог понять, — признался парень. — Когда я увидел тебя в первый раз, то испугался, но испугался не тебя, а того, что ты вдруг исчезнешь. Я увидел тебя, Челси Уолкер из Лондона, и во мне будто щелкнул выключатель. Я никогда такого не чувствовал, ни с кем, никогда не хотел заботиться о ком-то, как о тебе, никогда не хотел быть вечно рядом, как с тобой. И пусть я выгляжу идиотом, пусть окружающие называют меня сопливым романтиком, теперь я знаю точно: долгие годы ожиданий стоили того, чтобы встретить тебя. — Роберт ласково погладил меня по щеке. — Я люблю тебя, — шепнул он, и его признание эхом улетело на крыльях ветра, — пожалуй, самой ненормальной любовью.
Затем последовал пылающий поцелуй, от которого я едва-едва не растаяла.
— Порой мне кажется, все это сон и ты внезапно растворишься в воздухе, — призналась я сдавленным голосом.
— Не исчезну, — улыбнулся Скотт, — и это не сон.
— Я такая глупая, — усмехнулась я, уткнувшись ему в грудь головой.
— И вовсе ты не такая.
Я улыбнулась, обняв его.
— Иди-ка сюда, — Роберт потянул от края обрыва к дубу. — Положи руку на ствол и попробуй почувствовать связь с деревом. Уверен, оно откликнется.
Я с сомнением приблизилась к нему. Честно, мне не очень верилось, что я что-либо ощущу, однако я не стала спорить и положила ладонь на то место, где только что лежала его рука. Я прислушалась и неожиданно услышала слабый отклик природы, я будто бы плыла в водовороте звуков и ощущений, я была везде — и нигде.
Теперь, когда я сама переживала это, я осознавала, что значит испытывать чувство близости к живой природе, быть единым целым с ней. Быть колдуньей.
Я распахнула глаза, изумленно уставившись на Скотта.