Тень Буревестника Часть Первая
Шрифт:
Херово колдунство! Выброшу, к чертям собачьим!
Лео схватил камень и на этот раз отчётливо различил Голос. Он был в нигде и повсюду. Словно один и тот же человек шептал в оба уха. Слова, эхом сливались в бессвязный, неразборчивый монолог без пауз, без ударений, на одном дыхании. Напоминало шум далёкой реки, шелест листвы, завывание ветра среди древних, покинутых, забытых людьми и богами руин замка. Постепенно вор стал различать отдельные слова незнакомой ему речи. Львёнок знал некоторые фразы на языках соседей Семирии: он мог на слух различить ильвасс и ильварри нильхэ и сидхэ, кабутвурд
Ars... Ars... Ars...
Неожиданно голос стих. Насовсем.
Проклятье... Я уверен, что когда-то уже слышал это слово. Но, когда? Арс...
Камень, словно подтверждая догадку, вспыхнул с такой силой, что Львенок выронил его и прикрыл ослеплённые глаза. Постепенно белые круги исчезли, вор утёр слёзы. Тут же понял, что больше не слышит разговор Ястребов. Поднял голову.
Четверо стражников пристально вглядывались в темноту подворотни. Один из них, положив руку на пояс, медленно двинулся в его сторону. Трое оставшихся пожирали глазами тьму. Вор тут же пригнул голову, дабы не выдать себя блеском глаз и обхватил руками колени. Превратился в укрытый плащом неподвижный камень.
– Ян, тебе чего, совсем башню снесло? Одна бутыль, на четверых...
– Да ему много и не надо!
Гогот. Шаги остановились.
– Заткнитесь! Я что-то видел, точно говорю... Там кто-то есть.
– Ага, знаю я, кто. Бабка твоя там сидит! Ща как выскочит, как заорёт страшным голосом! «Ян, ты вонючий мужеложец, я всегда подозревала, что ты этим занимаешься!»
– Ха-ха-ха!
Снова шаги. Остановился. Ястреб стоял буквально в двух ярдах от Львёнка. Вор даже не дышал, надеясь, что бешеный стук сердца в груди слышит только он сам.
Еще два шага, и он споткнётся об меня. Затем с перепугу рубанёт мечом. Черт, да проваливай же ты отсюда!
Стражник сделал предпоследний, неуверенный шажок.
Всё, я труп.
– Эй, Ян! Мы пошли. Бабке привет!
Шорох. Недвусмысленное мычание. Ян смачно харкнул.
– Уроды... Погодите! Иду я!
Львёнок успел вознести богу воров аж целых три молитвы, пока стражник неспешной походкой покидал переулок. Дождавшись, пока не стихнут последние смешки, Лео утёр испарину со лба, отряхнул плащ и двинулся поскорее к «Дому мастера Тибальда».
***
Ближе к рассвету Львёнок, усталый и злой, как побитая хозяином собака, добрался до Сонного квартала. Пережитые события и дядька-голод давали о себе знать - болело и ныло всё, что только могло болеть и ныть. Да еще и в брюхе беспрерывно урчало. Приближаясь к родному Гнёздышку, Лео клялся себе в том, что следующим вечером, после того, как основательно выспится, первым делом наестся от пуза и хорошенько выпьет. Благо одно - орденские чародеи не забрали его оставшиеся сбережения, да и Стефан на прощание всучил небольшой, но забитый под завязку мешочек мелкого серебра. Настроение было мрачным. Стресс и нервозность подкатывали прям к кадыку.
Уже
– Кха... милок... кхе-кхе... слышь? Подь сюды... Да поди, не боись...
– Что?
– Слух, милок, помоги старому калеке, а? Льёт, зараза... Промокну - в конец разболеюсь, да помру прям здесь...
Лео молчал. Старик, видя, что собеседник не реагирует, затараторил быстрее:
– Да мне ничаго не надыть, чесслово! Вон, токма, вишь клюка лежит? Будь добр... кха-кха... Подай, а? Не могу наклониться... Ноги едва держат... Сам уж как-нить доковыляю дальше... Ну? Подашь?
Львёнок проследил за взглядом, увидел на земле трость, совсем рядом, буквально в шаге от старика. В голове раздался предупредительный звоночек: рассвет, старик, Сонный квартал, подворотня, клюка. Слишком просто. Нет, он на такое не поведётся. Отвернувшись, Лео пошёл своей дорогой, ожидая услышать поток брани в спину. Но нет. Старик молчал. Просто стоял под дождём и провожал его взглядом слезящихся, усталых от жизни глаз.
Старый плут. Если-б не голос, ну прям вылитый Дженкинс. Тот ведь тоже уже еле ходит... А когда-то мы с ним наперегонки бегали! В море купались. По крышам лазали... Время не щадит никого из нас. Быть может, и я когда-нибудь, точно также буду стоять под дождём, не в силах наклониться и поднять с земли последнюю на свете опору? И ни одна живая душа не придёт мне на помощь...
Старик вновь закашлялся. Надрывно, глубоко, страшно хрипя едва работающими лёгкими.
Вот же... Зараза! Какого чёрта? А, пропади оно всё пропадом!
Львёнок резко развернулся, быстрым шагом вернулся к старику. Кинул взгляд на подворотню. Та выглядела пустой и заброшенной. Вроде бы.
– Спасибо тебе, милок... Спасибо... Доброе у тебя сердце...
Что абсолютно не сочетается с выбранной мною профессией.
– Ладно тебе, отец, - с улыбкой отозвался вор, зажав в кулаке несколько подаренных Стефаном серебряников.
– Мир не без хороших людей.
– Чистая правда, ангелочек мой... Чистющщая...
Львёнок наклонился, уже предвкушая удивление и радость на лице старика, когда он вручит ему не только трость, но и монеты. Протянул руку к клюке. Краем глаза уловил движение. Рефлексы сработали безотказно.
Втянул голову. Удар окованной железом дубинкой должен был прийтись на затылок, но едва чиркнул по уху и скользнул ниже. Плечо обожгло огнём. Лео молниеносно отскочил назад. Старик, охнув, не удержал равновесие, подкосился и упал, выронив дубинку. Видимо, действительно был калекой. Видимо, правда ноги не держали.
Лео чувствовал, как кровь приливает к перекошенному от удивления и ярости лицу. Он так и стоял над стонущим стариком, сжимая в одной руке злополучную клюку, а во второй - горсть мелких монет. Нищий медленно перевернулся на бок, закашлялся, приподнялся на локте. Его лоб облепили нити редких и седых волос, красный нос гневно раздувался, слезящиеся глаза превратились в узкие щёлочки.