Тень горы
Шрифт:
– Вы с ним любовники, что ли? Голубки, ля-ля-ля… – буркнула она. – Что ты ему наговорил?
– Что надо, то и наговорил. Ты меня пристрелить собираешься?
– Не знаю пока, – поразмыслив, объявила она. – Что ты ему наговорил? И на чьей ты стороне?
– Надеюсь, на твоей. А если ты в меня пульнешь, то один из паспортов наверняка продырявишь.
Она резко съехала на обочину, остановила машину, выключила мотор и перехватила пистолет обеими руками. Опушка джунглей тут же превратилась в импровизированную автостоянку.
– Тебе
– Внедрялась? Ты что, шпион?
– Заткнись!
– Ладно. И все-таки ты кто?
– Я подбираю тебя почему-то посреди дороги, в одиночестве, – заявила она, загадочно глядя на меня. – Ты зачем-то заставляешь меня остановить машину и беседуешь с подозрительным незнакомцем. Так что давай, убеди меня, что никакой ошибки нет, или, клянусь Аллахом, я всажу тебе пулю в лоб и сниму золото с трупа.
– Если ты знаешь священную книгу Коран, мне достаточно назвать суру и аят.
– Ты о чем?
– Сура вторая, аят двести двадцать четвертый.
– Аль-Бакара, корова, – пробормотала она название суры. – Это ты намекаешь, что я толстая?
– Нет, конечно. Ты не толстая, ты… фигуристая.
– Прекрати.
– Ты первая начала.
– Тогда скажи аят, если такой умный.
– Для неверного знакомство с Кораном неплохо начать с двести двадцать четвертого аята второй суры: «Пусть клятва именем Аллаха не препятствует вам творить добро, быть богобоязненным…» [67]
67
Перевод М.-Н. Османова.
– «…и примирять людей», – завершила она, впервые улыбнувшись.
– Ну что, приступим? – Я начал высвобождаться из жилета.
Она сунула пистолет в карман складчатой юбки, открыла заднюю дверь и подняла сиденье, под которым оказался тайник. Я вручил ей жилет. Она дотошно проверила все кармашки и бланки паспортов, а потом уложила жилет в тайник, плотно прикрыв его маскировочной пленкой, и с резким щелчком опустила сиденье. Мы снова сели в машину.
– В гостинице остановимся, тебе надо выписаться из номера. После этого ты превратишься в призрак.
– В призрак?
– Заткнись. Приехали. Забирай вещи и выписывайся. Я заправлю машину и вернусь через пятнадцать минут. Ждать не буду.
– А ты…
– Марш отсюда!
Я вышел из седана и взбежал по ступеням в вестибюль гостиницы.
– Мистер Дэвис! – окликнул меня Анкит, круглосуточный портье, который с подносом в руках стоял у эркерного окна. – Я увидел, что вас подвезла Голубой Хиджаб, и решил, что вам не помешает подкрепиться.
Я благодарно отхлебнул из высокого бокала:
– Вас не зря назвали «совершенством», Анкит.
– Рад вам угодить, сэр. Ваши вещи уже в вестибюле,
– С удовольствием, прямо сейчас и распишусь.
– Вам предстоит шестичасовая поездка. Не торопитесь, приведите себя в порядок, я подожду.
Когда я спустился из номера, Анкит вручил мне еще один коктейль. Рядом с моим рюкзаком на стойке лежал пакет с бутербродами, бутылками воды и прохладительных напитков.
Я протянул портье деньги – пятьсот долларов.
– Нет, что вы, – запротестовал он. – Это слишком много.
– Анкит, не спорьте. Мы ведь с вами больше не увидимся, давайте не ссориться на прощание.
Он улыбнулся и спрятал деньги.
– Бутерброды на случай, если в дороге проголодаетесь, а если Голубой Хиджаб… рассердится, то вот, возьмите… – Анкит дал мне пачку сигарет и кубик гашиша.
– По-вашему, если решительная женщина с пистолетом рассердится, то мне лучше всего выкурить сигарету с гашишем? – поинтересовался я, взяв подарок.
– Не вам, а ей, – объяснил он.
– Голубой Хиджаб курит гашиш?
– Еще как. – Анкит уложил в рюкзак пакет с едой и бутылки. – Он на нее действует как валерьянка на кошку. Только вы придержите его на крайний случай, она злится, когда гашиш кончается.
На подъездной дорожке заскрежетали тормоза, трижды рявкнул клаксон.
– Представьте себе, что она – Дурга, богиня-воительница верхом на тигре, и ведите себя как полагается.
– А как полагается себя вести?
– С уважением, обожанием и страхом, – лукаво заметил Анкит, склонив голову.
– Спасибо, дружище. Прощайте.
В дверях я обернулся. Анкит с улыбкой помахал мне. Голубой Хиджаб погрозила пальцем. Мотор взревел.
Мы выехали на трассу и помчались на юг, к Коломбо. Голубой Хиджаб подалась вперед и сжала руль так, что костяшки пальцев побелели.
Минут десять я слушал, как скрипят жернова ее зубов, перемалывая жгучие горошины гнева, и, не выдержав, решил завести разговор:
– Я встретил твоего мужа, Мехму.
– Ты решил прервать блаженный покой только ради того, чтобы поговорить о моем проклятом муже?
– Блаженный покой? Мне на допросах было спокойнее.
– Да ну тебя! – беззлобно буркнула она, расслабленно откинулась на спинку сиденья и пояснила: – Что-то я нервная стала. Нехорошо это.
Я хотел пошутить, но вовремя сообразил, что у нее пистолет наготове.
Она отлично вела машину: обгоняла грузовики, снижала скорость, заметив временные ограждения на трассе, и закладывала крутые виражи.
Я люблю быструю езду. Если за рулем водитель, которому можно довериться, поездка превращается в смертельный аттракцион. Лобовое стекло стало мыльным пузырем, летящим сквозь пространство и время. Над машиной дугами гнулись тени деревьев, обещая вернуться, но джунгли кончились, и дома за заборами превратились в бусины на очередном ожерелье цивилизации.