Тень королевы, или Слеза богини
Шрифт:
— Вы сегодня позже пришли, — напомнила библиотекарь. Забрала пластмассовую леечку и пошла назад за стойку.
Я посмотрела на часы. Половина шестого.
— Вы работаете до семи? — спросила я.
— Да. Но в половине седьмого начинаем собирать книги.
— Ясно.
Я посмотрела на книжную стопку. Меня терзали два взаимоисключающих чувства: любопытство и усталость. Усталость не физическая. Я впервые поняла, что устать можно и от обилия информации.
Что ж, на сегодня хватит,
Я собрала книги и попросила:
— Не убирайте далеко.
— Вы нашли все, что искали? — спросила женщина, водружая стопку возле себя.
Я немного подумала.
— Почти все.
— Ну, осталось совсем немного, — не то поощрила, не то утешила меня библиотекарь.
— Точно, — ответила я.
Попрощалась и вышла на улицу.
Осталась самая малость. Найти «Вторую каплю». Катратун Таниятун.
Арабские слова звучали как заклинание, и я несколько раз повторила их шепотом.
Папочка ждал меня с нетерпением. Как только я разулась, он торопливо выскочил мне навстречу из кухни и радостно сообщил:
— Я приготовил ужин!
Я оторопела с босоножками в руках.
— Сам?
— Сам!
Я внимательно заглянула в папины глаза. Показалось мне или толстая ледяная корка в них немного подтаяла?
— И что ты приготовил? — спросила я, все еще не смея поверить в чудо.
— Картошку поджарил! — гордо ответил папочка. Подумал и добавил:
— Давненько мы ее не ели.
Я так и села. Вот уже пять долгих лет папочка живет, не замечая того, что ест. А тут — нате вам! Жареная картошка!
— Накормишь меня? — спросила я тихо.
— Конечно!
Папочка немного поколебался и счел нужным объясниться.
— Ты вчера так плакала... Я хотел сделать тебе приятное.
— У тебя получилось, — ответила я, изо всех сил сдерживая слезы.
— Я накрываю?
— Накрывай.
Папочка скрылся в кухне, а я еще минуту посидела на старой потертой банкетке. В голове не было никаких мыслей, ни хороших ни плохих, и только сейчас я поняла, какое это облегчение.
— Ира! — позвал меня папочка.
— Иду! — ответила я.
Пристроила босоножки под телефонную тумбу, быстро вымыла руки и вошла на кухню.
Боже мой!
Стол был заставлен тарелками и тарелочками. Папочка вытащил на стол все, что было в холодильнике. На одной тарелке мирно уживались сыр и колбаса, нарезанные толстыми ломтями. На другой истекали аппетитным рассолом маринованные огурчики. На третьей исходила жирной слезой соленая семга...
— Боже мой! — сказала я вслух. — Это просто праздник какой-то!
Папочка гордо приосанился.
— Нравится?
— Не то слово! Папочка, как здорово! Я такая голодная!
— Тогда садись.
Я уселась на свое обычное
— Ну?
— Сейчас, сейчас...
И отец выложил на мою тарелку горку аппетитной румяной картошки с хрустящей корочкой.
Я застонала.
— Папа! Ты волшебник! Так даже я не поджарю!
— Ешь, ешь, — хлопотал папочка, приняв смущенный и гордый вид тайного альтруиста. — Не разговаривай.
Я яростно вколола вилку в самую гущу аппетитной горки. Поднесла ее ко рту, немного обдула со всех сторон и надкусила.
— О-о-о!
— Вкусно?
— Ужасно! — подтвердила я с набитым ртом.
— Огурчик бери, — суетился папочка. — И рыбку тоже.
Я только кивала головой и запихивала за щеку предложенные вкусности. Клянусь вам, что если бы картошка была обугленной или хрустела на зубах от сырости, я поглощала бы ее с неменьшим удовольствием. Потому что уже пять лет обо мне никто не заботился. Я забыла, как это приятно.
— Хлебушек...
Папочка протянул мне плетеную хлебницу. Я выудила из нее толстый ломоть черного хлеба, покачала головой, вздохнула от избытка счастья и сказала:
— Я сейчас умру...
— Тебе плохо? — встревожился папочка.
— Мне хорошо.
Это была чистая правда. Так хорошо, что я забыла и про убитого соседа, и про странное арабское словосочетание, которое легко вылетало из головы, и про опасность, которая угрожала мне, неудачливому свидетелю преступления... я забыла обо всем. Тигр по имени «надежда» рвался из клетки на волю, и я распахнула дверцу, словно зверь был всего-навсего ручной, привычной кошкой.
Неужели папочка возвращается?
Господи, как же мы заживем!
Я отложила вилку и принялась самозабвенно мечтать о том, как все замечательно сложится потом, после окончательного выздоровления. Как мы будем вместе ходить в театр, гулять по вечерам, смотреть телевизор, как папочка будет выслушивать мое хныканье и гладить меня по голове...
Неужели наконец начнется такая нормальная сказочная жизнь?
Раздался звонок в дверь, и я от неожиданности выронила кусок огурца.
— Кто-то обещал прийти? — спросила я отца.
— Нет, — ответил он растерянно.
— Никто не звонил?
— Никто.
— Странно...
Я встала со стула и вышла в коридор. На цыпочках подошла к двери, встала сбоку от нее и, надежно прикрытая бетонной стеной, громко спросила:
— Кто?
— Я, — нерешительно ответил знакомый мужской голос, и я оттаяла. Распахнула дверь, отодвинулась в сторону, давая дорогу.
— Прости, что я без предупреждения, — покаялся Слава. — Возвращался к себе, проходил мимо твоего дома... Вот, решил завернуть.