Тень моей хозяйки
Шрифт:
— Меня можно… можно выгодно продать. За девственницу дают больше золота, — прошептала я, не в силах отнять рук от обнажённой груди.
Капитан Джус расхохотался, словно это была удачная шутка.
— Мы в море, крошка! Вряд ли моих парней интересует твоя невинность, а уж акул — тем более. И уж точно ни у кого из них нет золота. Раздевайся!
Я опустила глаза и трясущимися руками расстегнула уцелевшие пуговицы. Не буду смотреть на него, на это чужое смуглое лицо, блестящее от пота и воняющее ромом. Но думать ни о чём другом не получалось.
Платье безжизненной кучкой свалилось к моим ногам, и я чувствовала себя примерно так же.
— Ты хороша, маленькая врунишка! — Джус отбросил носком ботинка мою одежду и, ухватив меня за запястья, заставил раскрыться перед ним. — Говоришь, ты никогда не бывала с мужиком? От кого же ты бежала? От чокнутой старухи? От немощного старика? Смотри на меня!
Я подняла голову и заглянула в его глаза, в которых плескалась опасная смесь веселья и злости. У меня не было сомнений, что Джус способен пустить в ход кинжалы, если что-то пойдёт не по его желанию. И всё же мне не хватило решимости назвать имя моей хозяйки или советника Фоули. Я закусила губы и промолчала.
Капитан не стал дожидаться ответа, он подцепил пальцами мой ошейник и вздёрнул меня на ноги, пожирая глазами оголённую грудь. На мне оставались только короткие штанишки из лёгкой ткани, и я была уверена, что их сейчас постигнет та же участь, что и платье.
— Я же сказал тебе снять всё, — напомнил мне Джус, проведя рукой по моему животу и спустившись ниже.
Горячие пальцы сгребли в кулак больше не нужное бельё и рванули. Штанишки больно врезались мне между ног, но уцелели: ткань оказалась крепкой. Я едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть, а после кое-как сбросила с себя бельё под пристальным взглядом капитана. Он никуда не торопился, ему явно нравились мои смущение и страх. Да и куда можно торопиться в открытом море?
Направляемый парусами ветер гнал судно на юго-восток, к неизвестным островам, а я понятия не имела даже о том, доживу ли до утра. Линия моей жизни потерялась в сгустившейся за бортом темноте. Словно отвечая на мои обрывочные мысли, капитан толкнул меня обратно на лежанку и погрозил пальцем.
— Ты будешь тихой и послушной кошечкой и тогда, быть может, останешься в живых.
— Да, господин, — выдавила я, не сводя с него глаз.
Он расстегнул рубашку с закатанными до локтя рукавами и почти сразу же навалился на меня сверху, жадно ощупывая моё тело смуглыми мозолистыми руками, покрытыми чёрными завитками волос. Я вспомнила, как Мартейн зажигал свечи в гостиной — плавные движения сильных и изящных пальцев аристократа. Сколько раз я мечтала, чтобы муж хозяйки ненароком коснулся меня?
Я задыхалась от жара чужого мускулистого тела и нахлынувшего отвращения. Капитан Джус грубо целовал меня, удерживая за шею, и я осознавала, что только покорность и смирение спасут меня от гибели. Пусть делает, что хочет, а потом, когда он выпустит меня, я улучу момент, чтобы вырваться из каюты и броситься в море.
Однако наше тело не всегда бывает подчинено разуму. Как ни старалась я сдержать себя внутренними уговорами, незнакомая сила прорвалась во мне, заставила выкручиваться, бить Джуса кулаками, кусаться и кричать. Усилий хрупкой девчонки ни за что не хватило бы, чтобы сбросить с себя мужчину, который был намного выше, крупнее и к тому же был закалён морем и сражениями, но я всё равно до последнего пыталась отсрочить неизбежное.
— Прекрати дёргаться! — разозлившись, прорычал Джус и сжал
— Нет, я не буду! Нет! — ещё громче вскрикнула я.
Он ударил меня по лицу, и я сразу же ощутила во рту вкус крови от разбитой губы. Вслед за этим меня пронзила другая, ещё незнакомая мне боль, и я поняла, что бороться стало бесполезно. Мне было не справиться с этим рычащим чудовищем, даже если бы у меня внезапно открылся дар. Но никакого дара не было и в помине, было только глупое и непокорное тело, никак не желающее подчиниться завладевшему им мужчине.
Казалось, что с каждой секундой мой мучитель проникает всё глубже и глубже, что время замерло и мир вокруг перестал существовать, осталась одна темнота, заполненная болью, моими сдавленными стонами и грозным сопением Джуса. Единственное, что внезапно всплыло в моей памяти, — это то, что когда-нибудь он должен меня выпустить. Это не может продолжаться вечность, у всего на свете бывает конец. Стиснув зубы, я ждала и ждала этого конца, а он всё никак не наступал.
А потом я вспомнила Ари, мою драгоценную призывательницу. Бедная, неужели она раз за разом переживала подобный кошмар в попытках подарить Мартейну наследника?
Слёзы сами поползли из глаз, и теперь я уже не кричала, а только всхлипывала, хватая ртом горячий воздух, пахнущий потом и ромовым перегаром. Джус снова зарычал мне на ухо и замер, стараясь отдышаться. К этому моменту я наконец обмякла, как тряпочка, и лишь тихо вздрагивала от рыданий.
— Проклятье! — выругался капитан, отлепившись от меня. Он сплюнул на пол и, подобрав моё платье, стал вытирать с себя пот и мою кровь.
Я закрыла лицо руками и повернулась на бок, к стенке: больше меня никто не держал. А ведь собиралась прыгать за борт! Всего-то нужно было сейчас вскочить и прошмыгнуть вперёд перед Джусом, пока он возится со штанами. Но из меня словно разом вынули все кости. Всё внутри меня дрожало и сжималось, будто недавняя пытка ещё не закончилась. Внизу живота продолжала пульсировать острая боль.
Спустя несколько мгновений капитан вышел прочь, яростно хлопнув дверью и с лязгом защёлкнув замок. Путь к бегству от себя и всего, что со мной произошло, снова был отрезан. Я осталась одна в сгущающейся темноте.
17
Первое время я была так сосредоточена на собственных ощущениях, что буквально оглохла и ослепла. Мне долго ещё мерещилось, как моё тело терзают грубые руки, а я продолжаю бессмысленную борьбу с тем, кто уже победил меня. Хотя… можно ли так сказать о рабыне и её хозяине? Конечно же, нет. Отныне я принадлежала капитану корабля контрабандистов и он, разумеется, имел полное право делать со мной всё, что вздумается. А я не должна была противиться.
В крохотной каюте стало совсем темно, когда я шевельнулась и ощутила пронизывающий до костей холод. Сколько я пролежала неподвижно? Четверть часа или уже половину ночи? Нащупав в углу лежанки свёрнутое валиком одеяло, я закуталась в него и долго пыталась согреться. Маленькие искры тепла зарождались где-то внутри меня, но стоило мне перестать кусать губы и стучать зубами, как они снова гасли — никак не удавалось их удержать.
Ах, если бы только у меня и вправду был настоящий дар стихий! Я бы могла развести костёр или даже поджечь весь корабль! Могла бы разбудить шторм и потопить не только жестокого капитана, но и всю его команду вместе с запрещёнными грузами и украденной рабыней.