Тень моей хозяйки
Шрифт:
Я читала об этом в книгах и слышала от госпожи Адрианы, но мне трудно было представить подобную смену времён года. В Краю тысячи островов лето перетекало в осень плавно, незаметно. Вода в море по-прежнему оставалась тёплой, лишь розовые кусты в саду давали чуть меньше бутонов, а солнце уже не обжигало, но ласково грело кожу даже в полуденные часы. А ещё стало немного раньше темнеть, из-за чего мы с Ридом возвращались с наших тайных тренировок в глубоких сумерках. Это было нам на руку: меньше любопытных глаз и вопросов от обитателей острова и прислуги.
— Всё сначала! —
Я собрала несколько сухих листочков в кучку и в сотый раз попыталась закружить их заклинанием воздушного вихря. Всё тщетно! Снова до боли напряжённые ладони, которыми я силилась зачерпнуть непослушный воздух, снова заученные с высочайшей точностью движения и слова, произнесённые чётко и с необходимыми паузами. И ничего.
Рид оказался довольно терпеливым учителем, а я — прилежной ученицей. И всё бы хорошо, вот только дар и не думал просыпаться. Я чувствовала себя обманутой. Миралитового ошейника больше не было, и казалось — вот она, магия, Эли, всего лишь шевельни пальцами и скажи секретную формулу, но… Я явственно различала волшебные потоки, ауры других магов и зачарованные предметы, но сама не могла произвести ни единой искры.
— Ещё, Эли! — не сдавался Рид.
— Я не могу, — выдохнула я, бессильно опустив руки. — Разве вы не видите, господин, что всё бесполезно?
— Нет, не вижу, — упрямо заявил он и приблизился ко мне. — Пробуй снова!
Я пожала плечами и принялась повторять заклинание вновь и вновь, но листья как лежали возле моих ног безжизненной кучкой, так и не сдвинулись с места.
— О чём ты думаешь, Эли? — спросил Рид, схватив меня за запястье и заглянув в глаза. — О том, что у тебя ничего не выйдет, потому что ты рабыня, а рабам запрещено применять магию? Или, может, о том, что эти листья прокляты, потому что их принесло с кладбища?
Я невольно улыбнулась. Мы упражнялись в магии в тихом уголке за старым кладбищем, и я, признаться, слегка побаивалась этого мрачного места. Особенно по вечерам, когда между беспорядочно торчащими, покрытыми старым мхом надгробиями сгущался туман и ложились тени. От древних захоронений нас отделяла высокая ограда, но я очень сомневалась, что она могла бы защитить нас от духа или мертвеца, если бы тому вздумалось выбраться из надоевшего склепа.
— Эти листья не прокляты, конечно, просто дар не хочет просыпаться, или его вовсе нет, — сказала я.
Кто знает, может быть, мой сон о застывших в воздухе брызгах воды был не воспоминанием, а обычной детской фантазией?
— Если Адриана говорит, что он есть, значит, он есть, — уверенно заявил секретарь хозяйки. — Всё-таки она магистр теневой магии, а не какая-нибудь скучающая аристократка, гадающая на камешках.
Рид взмахнул рукой — и сухие листочки вихрем взвились в воздушном потоке, закружились весёлой каруселью. Это было самое простое заклинание, которому юных магов обучали ещё в начальной школе, в возрасте десяти лет.
Вслед за листьями в ход пошли мелкие камешки, которые я должна была сдвинуть хотя бы на полдюйма. Фляга и чаша с водой для
— Знаешь, дело может быть не в тебе, а в том, что я неподходящий учитель.
Я изумлённо уставилась на Рида, и он покивал головой.
— Да, да, иногда бывает, что ученик и учитель не подходят друг другу. Из-за разницы в мировоззрении, например, или личной неприязни. Из-за страха или недоверия.
— Но я… простите меня, но я не боюсь вас, господин Рид. И что касается доверия — вы и сами знаете, что невольнице нечего скрывать. Моя жизнь, как и я сама, принадлежит хозяевам поместья. Никаких тайн.
Он усмехнулся, расставляя на дощечке пять свечек — точно по углам вырезанной кинжалом пентаграммы. Не щелчок, а неуловимое движение пальцев заставило крохотные огоньки вспыхнуть в наступающих сумерках.
— Никаких тайн, — задумчиво повторил Рид. — Пожалуй, есть кое-что объединяющее нас.
— Что же?
— Как насчёт неразделённых чувств? — Он бросил на меня короткий взгляд. — Не думай, будто я не вижу, что ты вздыхаешь по советнику Фоули.
— Ну, знаешь! — рассердилась я, на миг даже позабыв, что разговариваю с учителем.
Рид давно уже требовал, чтобы я обращалась к нему по имени, но до этого момента я никак не могла побороть в себе правила, вбитые ещё магистром Гедрисом. Кем бы ни был свободный человек, рабыне подобает обращаться к нему только уважительно, опустив голову. И если с головой и глазами я как-то справилась — мне всё же нужно было смотреть на пассы и движения и повторять за Ридом, — то перейти на «ты» я до сих пор не смела.
— Что, мне удалось разозлить тебя? — продолжал подначивать он. — О чём ты думаешь, когда приносишь Мартейну завтрак в постель?
— В постель я не приношу! — ещё больше возмутилась я.
— Но хотела бы, верно? — расхохотался Рид.
— Ты просто озвучиваешь собственные мечты относительно Адрианы! — выпалила я, прикладывая ладони к вспыхнувшим щекам.
— А теперь, когда ты достаточно рассердилась, попробуй применить магию, — подсказал он.
Надо сказать, я и вправду почувствовала жар в груди. Прошёл уже целый месяц после моего побега с Асфы и счастливого возвращения — и всё это время я тщательно усмиряла разбушевавшиеся чувства. Нас с Адрианой теперь связывала тайна, мы обе знали о её будущем ребёнке, и это помогало мне преодолевать всё, что я испытывала к Мартейну Фоули.
Я прибирала комнату и кабинет советника, подавала ему еду в столовой и складывала его бельё в корзину для стирки, но каждый день и час, когда я соприкасалась с ним или его вещами, я держала в голове: он принадлежит другой. Он законный муж моей хозяйки и скоро станет отцом её дочери. И так, постепенно, неумолимо, моя нечаянная любовь должна была подёрнуться пеплом отчуждения, остыть и забыться. Зачем же Рид напомнил о ней, да ещё и так бесцеремонно?
Сложив руки в магическом жесте, я нащупала в себе вспыхнувшее негодование и хотела обратить его в огонь… но тут поняла, что на меня смотрят, и вскрикнула.