Тень на обороте
Шрифт:
— Греби к берегу и скажи мне, когда кривоклювов поблизости не будет.
Плеск волн сделался громче, затем лодка надрывно зашуршала брюхом по камням и песку. После унылого полумрака под гнилой ветошью, Поганый слепил красками и жирной, лоснящейся зеленью даже сильнее, чем обычно. Тут все еще царило безудержное лето. Вкрапления золотых листьев казались случайными.
Я стремглав ринулся под защиту крон, благословляя здешние раскидистые деревья, и только потом оглянулся. В небе, между Поганым островом и Черноскалом, парили десятки черных
— Нам туда! Там есть руины, укроемся.
— Разве мы можем ждать? — Илга озиралась без боязни, но неуверенно.
— Даже если за тобой следили, все равно есть немного времени. Они подумают, что отчаянная девушка копается в поисках сокровищ. А в сумерках укрыться легче.
— Пойдем ночью?
— Ты не знакома со здешними водами, пойдем, когда чуть стемнеет.
* * *
Каменная башня все так же незыблемо высилась среди деревьев. Илга заколебалась было перед обросшим бахромой корней входом, но, не оглянувшись, шагнула внутрь. Я быстро содрал с ветки ближайшего подранника горсть ягод, вперемешку с листьями.
— Как здесь… странно. — Илга заворожено оглядывалась, поглощенная здешней магией. Каменные маски со стен рассматривали ее равнодушно и пристально, как когда-то совсем другую гостью. Надеюсь, теперь, когда поводок оборван, за нами способны наблюдать только они.
И маски промолчат, хоть и видят, как я запихиваю во флягу раздавленные ягоды, стряхнув ненужные листья.
— Пить хочешь?
— Да, спасибо…
Илга доверчиво протягивает руку, жадно глотает из горлышка. Слишком устала, пока гребла и бежала. Да и вода в старой фляге не отличалась свежестью, так что горьковатый вкус ее девушку ничуть не обескуражил.
— Наверное, костер здесь разводить не стоит, — деловито решила Илга, завинтив крышку фляги. Лукаво покосилась: — Но ты ведь не будешь снова шокирован, если я выжму одежду? Или у вас тут, на юге, это слишком смело?
— Как тебе будет удобно.
Я, прищурившись, наблюдал, как она выжимает намокшие штаны. Светлую кожу северянки загар почти не тронул. Зато каждый синяк наливался лиловыми тенями, словно пятно на матовом яблочном боку, а ссадины и царапины темнели строчками засохшей крови.
Подранник, растворенный в воде, действует медленнее, чем свежие ягоды. Но, вроде, пора.
— Ты не боишься, Илга?
Она еле заметно вздрогнула. Все-таки, раздеваясь, человек становится намного уязвимей. И легче выдает истинные чувства.
— А должна?
— Илга, скажи честно, ты не сожалеешь, что не сдала меня там, на Рыбацком?
— Нет, — твердо отрезала она. — Предвкушаю удовольствие покончить с тобой своими руками.
— Ты не думала, что я затащил тебя в ловушку, и теперь уже поздно бежать?
— М-м?..
— Замри!
Я лениво, с нарочитой театральностью, выплеснул из горсти якобы «заморозку». Характерный
— …что… ты…
— Вот теперь ты действительно во власти чар коварного Оборотня. Страшно?
Она с все возраставшей растерянностью пыталась совладать со своим телом. Подняла онемевшие руки, случайно зацепившись за отворот липнущей рубахи, дернула неловко. Истрепанная ткань с треском разорвалась, оголив даже пупок на плоском белом животе.
— Можешь не торопиться, — на этот раз я не пытался отвести взгляд, плотоядно ухмыльнувшись. — Я знаю, ты хороша. И, полностью в моей власти.
Илга пыталась попятиться, но деревенеющие конечности уже не слушались. Девушка опрокинулась на стену, ссадила локти до крови, хотя вряд ли это почувствовала. Каменные глаза со стен взирали на происходящее угрюмо, но без осуждения. Что им за дело до человеческих страстей?
— Ты же хотела узнать, что именно Оборотни делают с девственницами, угодившими в их гнусные лапы? — я двигался медленно, опасаясь повергнуть девчонку в кромешную панику. Сломает еще себе что-нибудь.
— З-зачем… — побелевшие губы ее едва шевелились, так что я скорее угадал, чем услышал: — С-сейчас?
— Только это тебя удивило? А раньше, значит, ты бы согласилась добровольно?
Она смотрела с отчаянной яростью и страхом, будто парализованный злой зверек в силках — зрачки расширились, почти поглотив радужку, лицо выцвело до прозрачности, обнаженная грудь и ребра в прорехе рубашки учащенно вздымались.
— Поддалась бы? Как там, возле проклятого замка? — под моими подошвами сухо потрескивали мелкие веточки. — Призраков нельзя обмануть фальшивым поцелуем
Что-то мелькнуло в ее широко распахнутых глазах, замутненное растерянностью, но все же ощутимое. Не желанная ненависть, которую я ждал увидеть. Иначе Илга не годилась бы для своей миссии. Но там затаилось что-то иное… Сожаление? Или хуже того, сострадание? Этого еще не хватало.
Как далеко я готов зайти, чтобы добиться своего? До откровенного изнасилования? Да, это, несомненно, даст нужный эффект, только…
Я, стиснув зубы, уже был готов отступить, когда страх и подспудное сомнение из Илгиных глаз вдруг разом ушли. Осталось свирепое отвращение. Настолько сильное и искреннее, что сковывало жертву не хуже уже наверняка утративших силу ягод. Я сделал еще шаг, приближаясь к жертве. Илга и не подумала отпрянуть, застыла, оцепенев. Я наклонился, глубоко вдохнул аромат ее кожи: морская вода, горячий пот, мускус испуга, пряная злость. Шепнул в самое раскрасневшееся ухо:
— Расслабься. Не нужна мне твоя добродетель. Тебе только чудится, что ты не можешь двигаться. Отомри!