Тень на обороте
Шрифт:
— Львен уверен, что Оборотень мог потребовать плату за мое спасение… — она не поднимала голову. Пальцы все еще касавшиеся моей руки мелко задрожали. — Может, он потребовал?
— С чего ты взяла? — я высвободился и сделал шаг назад.
— Мой ребенок… — Эллая прерывисто вздохнула. — Знахарка обещала, что родится мальчик. И еще она сказала, что он… Он не будет нормальным. С ним что-то неладно, — женщина говорила спокойно и ровно, но голос ее звенел, обещая слезы. — Я вот думаю, возможно, беда моего сына и есть цена за наше спасение?
Чушь! Учитывая,
— Твой муж не дошел до замка Оборотня. И ни о чем не смог попросить его. Значит, плату брать не за что, — сухо произнес я.
Эллая живо подняла глаза. В них словно текли дождевые струйки — дрожа, переливаясь. Ресницы слиплись.
— Говорят, Оборотню под силу переписать узор любой жизни?.. А если бы я обратилась к нему с просьбой исправить жизнь моего сына, что он захотел бы взамен?
— Я не знаю, — честно сказал я, наткнувшись спиной на подоконник и только теперь осознавая, что непроизвольно отступаю. — Но Оборотень лжец и, наверняка, плата будет несправедливо больше, чем ваша выгода.
— Я готова отдать все, что он попросит, чтобы мой сын родился здоровым.
— Эллая…
— Все!
Ее вскрик словно с силой толкнул меня. Я застыл, не двинувшись с места, но ночь сместилась, сделавшись призрачно-серебряной. Дождевые струи дымчатыми волокнами тянулись сверху, огибая штриховку стены дома. Прямо напротив меня клубилось знакомое, сложное шевеление сдвоенного узора. Да, знахарка не ошиблась, линии ребенка истрепаны. Они тянутся друг к другу, возможно, срастутся, хотя уверенности нет. И пока еще трудно сказать, как это скажется на мальчике, но…
Я закрыл глаза, отстраняясь, но продолжая через веки видеть все. Громко тикали невидимые часы, оглушая. Время опрокинулось, вмиг отсчитывая назад дни, месяцы и годы, когда Мартан поставил меня перед смущенной девочкой по имени Эмма.
«…ты убил ее…» — бешеное лицо Арина. Маска из баронского замка в Пригорье в моих руках. Самоуверенное: «…я сделаю все без разрешения…» «…Ты ведь не всегда знаешь, что творишь, Оборотень…»
Нет!
Ночь перевернулась, сделавшись влажной, душной, привычной. Затих стук часового механизма. Дрожал на груди раскалившийся амулет, я едва ощущал его.
— Эллая, ты ошибаешься. Ты принимаешь меня не за того, о ком думаешь, — солгал я, не допуская даже тени нерешительности в тоне. — Я ничем не могу тебе помочь.
Эллая растерялась, замерла, жадно всматриваясь в меня. Потом разом обмякла, словно из нее вынули упругий стержень, только что не упала на пол. Прижала стиснутые руки к груди, сплетя пальцы, рот некрасиво растянулся.
— Но… Илга говорила еще там, на Полуденной… Я ей не поверила, но…
— Правильно не поверила. Эллая, ты ведь не думаешь, что Оборотень будет так просто расхаживать по островам?
Она заплакала, не моргая, глядя широко открытыми глазами. В них стояло не разочарование, а настоящее
Заливался неистово сверчок, обещая благополучие этому дому. Тоже обманщик, вроде меня?
— Мне очень жаль.
Как Эллая ушла, я не видел, отвернувшись. Зато отчетливо слышал, как скрипнули ступени наверху лестницы. Под худой Илгой половицы скрипели явственнее, чем под Эллаей с ее животом.
— Что? — раздраженно огрызнулся я в ответ на невысказанный упрек. — Наслушалась?
— Лжец!
— Никогда этого и не скрывал.
— Ты мог ей помочь!
— Тебе-то откуда знать?
— Если бы не мог, не стал бы врать, что ты не Оборотень!
— Ага! Всем и каждому поведаем, что я Оборотень.
— Ах, прости, я забыла, что ты стыдишься своей сути! И правильно делаешь!
— Не ори! Что ты вообще понимаешь?
Илга слетела с лестницы, остановившись там, где недавно стояла Эллая. И мы зашипели, как две разъяренные кошки, кипя негодованием и брызгая слюной.
— Где уж мне понять такого, как ты!
— Ничего, проще будет убить, когда придет время. Ты ведь об этом мечтаешь?
— Не волнуйся, убью! И новый мир станет лучше! И ребенок Эллаи родится здоровым! И все будут счастливы!
Мы смолкли, тяжело сопя и вызверившись друг на друга. Первой отвела глаза Илга, с отвращением повела плечом, собралась уходить. Нос вздернут, спина прямая, но почему-то чувствуется, что ей это дается с трудом.
— Не будь идиоткой, — хмуро бросил я ей вслед. — Если я стал бы помогать Эллае, то сюда сбежались бы все маги! Хочешь этого?
Она не отозвалась, не обернулась, но помедлила, прежде, чем скрыться в отведенной ей комнате. Кажется, градус напряжения чуть снизился. Это к лучшему. Мне не хотелось слишком уж настраивать ее против себя, до Черноскала путь не пройден.
Забавно, что последний аргумент пришел мне в голову только сейчас… А если бы я с него начал, может, я бы не чувствовал себя так мерзко?
…Львен и Эллая (с утра она выглядела усталой, но улыбалась безмятежно, умело пряча печаль в глазах) ссудили нам денег на наем лодки. Большой, добротной, вроде той, что когда-то была у Илги в день нашей первой встречи. Обрадованная Илга даже ненадолго забыла о бедах, с удовольствием оглаживая мачту и клятвенно обещала вернуть долги уже за две лодки Эллае и ее родичам на севере. Супруги старательно отнекивались.
— Это самое меньшее, чем мы можем выразить свою благодарность, — Львен приобнял за плечо Эллаю, крепко притянул к себе.
На причале толпились родственники бондаря. Когда и что им успели рассказать наши благодетели осталось загадкой, но зато пестрая разношерстная толпа совсем не привлекла внимания бродящих по улицам и причалу магов. Тут подобных компаний было множество. И видно, никому и в голову не пришло, что беглый Оборотень способен окружить себя таким количеством приветливых людей. Все шумели изрядно, однако в нашу сторону никто из соглядатаев даже не повернул головы.