Тень на обороте

Сергачева Юлия

Пахло выпечкой. Предательское тепло вползало в кровь. Хотелось расслабиться, позволить себе облегченно выдохнуть, забыть о проблемах хотя бы на час-два…

— …я столько удивительного рассказывала, что мне даже не верили, — Эллая, наконец, устроилась на стуле, знакомо обхватив большой живот руками, словно утомленная птица — крыльями. — Но все в округе теперь знают, что есть на свете человек по имени Мир, которому я… мы, — поправилась она дрогнувшим голосом, ласково погладив живот, — мы обязаны жизнью и возращением домой.

Я мигом

забыл думать о происходящем снаружи. Вот только этого мне не хватало! Особенно потому, что Львен вдруг порывисто поднялся с места и без предупреждения опустился на одно колено передо мной, склонив голову, высеребренную ранней сединой.

— Мы, — твердо и торжественно повторил он.

И что теперь делать? Поднимать его с колен, ободряюще похлопать по плечу, обнимать, не дай боги?

Илга улыбалась до ушей, наслаждаясь представлением. Девчонка распахнула карие глазищи еще шире и приоткрыла рот. Я испытал неодолимую потребность немедленно встретиться с Маличем. Лучше его привычная ненависть, чем вот это искренняя благодарность за то, на которую я не имею права.

— Вы не оставили их там…

(Поверьте, собирался!)

— …вы рисковали за них жизнью…

(Не так, чтобы намеренно. Случайно вышло.)

— …вы спасли самое дорогое, что есть у меня и отныне моя жизнь принадлежит вам!

Пока воодушевленный Львен возвращался на свое место, я скосил глаз на Илгу и беззвучно, но достаточно злобно прошипел:

— Хватит ухмыляться!

Однако патетическая часть не закончилась.

— Я был готов на все, чтобы ее вернуть. Даже… — Львен виновато покосился на жену, но стоически продолжил: — Даже на то, чтобы обратиться за помощью к самому Оборотню.

Эллая беззвучно, но глубоко вздохнула, потупившись и скомкав край кофты. Илга уставилась на меня, непокорная улыбка ее быстро померкла.

— Я понимаю, звучит чудовищно, — Львен сутулился и нервно тер костяшки мосластых рук. — Но я не видел иного выхода. И даже думал, что это сама судьба привела ко мне родича, который шел с плотом на Черноскал…

Все верно. Еще тогда я слышал, что плот прибыл не обычным путем с Серебряных ручьев, а через Тригорье. Значит, здесь он и подобрал незадачливого бондаря. Судьба или воля Арина?

— И как? — почти безразлично поинтересовался я. — Нашли помощь на Черноскале?

Львен нахмурился, отстранившись, погружаясь в явно недобрые воспоминания.

— Я бродил по скалам и лесу всю ночь. Страшно не было, но что-то тяжелое царит в тех местах. Давит, тянет душу…Я старался подняться в вершине, но не сумел, как ни пытался.

— Говорят, так действуют чары, не пропускающие к Оборотню незваных гостей. А еще говорят, что даже это заклятье можно преодолеть, если действительно готов на все.

Чистая правда. Но зачем я это сказал? Илга с укором зыркнула на меня исподлобья. Теперь она уже совсем не улыбалась. Львен криво дернул ртом:

— Я думал, что готов на все… — беспомощно проговорил он.

Илга

смотрела на меня уже с бешенством. Эллая нежно накрыла ладонью руку мужа, переплетая свои пальцы и его. Лицо женщины было спокойным и, казалось, светилось.

— Кто знает… Судьба вьет странные узоры. Может, тебя все же услышали там, на острове. И теперь я снова с тобой.

Львен, помедлив, решительно качнул головой.

— Надеюсь, нет. Все ведь обернулось к лучшему. Иначе Оборотень взял бы свою плату.

Супруги быстро переглянулись. По лицам обоих скользнула быстрая тень, во взглядах, которыми они обменялись, было что-то неясное посторонним. Тревога? Сомнение?

…Погоня, к счастью, нас потеряла. Можно было уходить, и мы бы ушли, если бы не беспощадное гостеприимство хозяев, которое порой прочнее стального капкана. Попробуй вырваться! Нас напичкали едой до отказа, уступили лучшие кровати, раз триста спросили, не желаем ли мы еще, ну, хоть что-нибудь?..

Впрочем, даже на взбитой перине все равно не спалось. Спустившись на первый этаж, я остановился возле окна, всматриваясь в запечатанный ночной мглой переплет. Где-то мягко тикали часы. Ободренный покоем сверчок принялся с упоением выводить убаюкивающие трели. Начался дождь, и по стеклу ползли водяные дорожки. Над входом в дом, по здешней традиции, качался огонек на цепочке, так что струйчатые полоски мерцающее переливались.

— Мне тоже не спится, — шаги Эллаи были легкими, несмотря на изрядный вес женщины. Даже деревянные половицы не скрипели, а лишь слегка вздыхали, отмечая ее приближение. — На сердце неспокойно… Я очень рада видеть вас живыми и здоровыми, но вы не рассказали, как оказались в Тригорье. Ведь не затем, чтобы навестить меня?

— Обстоятельства привели.

— Вас снова кто-то преследует? Это из-за меня? Это…цирк? — спросила она с таким придыханием, что я едва не рассмеялся. Вот если бы и впрямь все мои проблемы были связаны исключительно с цирком!

— Нет, Эллая. Ты в безопасности.

— Благодаря тебе.

Я промолчал. Она внезапно едва заметно вздрогнула, прислушиваясь к чему-то внутри себя. Тут же заулыбалась светло и сердечно:

— Шевелится.

— Кто?

— Ребенок… Мне сказали, что будет сын, — она чуть склонила голову, продолжая улыбаться, а потом вдруг предложила: — Хочешь?

Я попытался было запротестовать, но беременная женщина слышит только себя. И бесцеремонно сцапав мою ладонь, она приложила ее к своему теплому животу. Я застыл столбом, обмерев от досады и… удивления. Да! Там, внутри и впрямь ощутимо шевельнулось нечто живое.

— Хорошо, что все обошлось.

Теперь уже она не ответила, глядя на мое запястье, высунувшееся из рукава. Конечно, Эллая и раньше видела и браслет, и следы на коже, но сейчас она смотрела как-то иначе. Даже в ночном мраке я различал, как изменилось ее лицо. Будто поблекло и истончилось, резко обрисовав скулы и впадины глазниц.