Тень на обороте
Шрифт:
Малочисленные покупатели, в основном хозяйки, задумчиво выбирали крабов и рыбное филе, не обращая внимания на суматоху.
Никого постороннего, явно бросавшегося в глаза, я не заметил. Но что я знаю о жизни Рыбацких островов? Вот разве что «глаз», закрепленных на вывесках и столбах, здесь раньше наверняка не было… Впрочем, это они зря. Отвести взгляды этим шарикам умеют даже ученики. Или они рассчитывают, что я оскорблюсь?
— Надо найти что-нибудь неприметное, — я втянул шею, пряча голову в ворот куртки. Ветер задувал холодный,
Илга рассеянно кивнула, кажется, не замечая сквозняков. Перспектива так быстро расстаться со свежеприобретенной лодкой ее явно огорчила. Девушка нахохлилась, умолкла и держалась отстраненно.
Пришлось выбирать замену самостоятельно. Рассматривая разместившиеся вдоль причала разнокалиберные судна, я вдруг приметил одно, затесавшееся среди крупных лодок, словно шелуха семечки среди ореховых скорлупок. Все еще не веря, я спустился вниз… Кто бы мог подумать? Моя старая заплатанная лодчонка! Вихляется на волнах, привязанная за самый крайний, неумело вбитый крюк.
Я потянул просмоленный канат.
— Эй, эй, куда! — из-за грязного полотна ближайшего торгового шатра вынырнул чумазый мальчик. Худосочный, но напористый.
— Это чья лодка?
— Нашенская! — заявил парнишка, деловито насупившись. — Моя! — поправился он, подумав.
— И разрешение на постройку есть?
Мальчик помрачнел, облизнул обветренные губы, замялся.
— Я лодку на берегу нашел. Раз хозяин не объявился, значит — моя! — угрюмо заключил он.
— А! — сделал я понимающее лицо. — Это ты, что ли, нашел лодку с богатством? Про монеты, вроде, болтали?
— Да ну… — пренебрежительно отмахнулся мальчик. — Богатство! Мамка только долги раздала, да вот прилавок купили. Ну, и лодка… Правда, на ней далеко ходить нельзя.
— Продай лодку, — предложил я.
Илга приподняла брови, недоверчиво рассматривая жертву стихийного судоремонта.
— Эту? — тоже явно удивился мальчик.
— Эту, эту. Ты же владелец? Вот и продай…
Ушлый малец не растерялся и заломил такую цену, что я ошарашено крякнул.
— За такие деньги, ты мне в придачу отдашь еще и весь причал… Давай лучше меняться. Вон видишь стоит лодка? Возьмешь ее вместо этой?
Пацан долго и придирчиво смотрел в указанном направлении, солидно думал, потирая лоб и преувеличенно хмурясь, что-то подсчитывал, шевеля губами. Обмен был неравноценным даже на его взгляд, но в чем подвох бедняга не понимал.
— Ты свихнулся? — хладнокровно поинтересовалась Илга.
— Не жадничай. Нам она все равно больше не понадобится. Доберемся мы или нет.
— Прибавить бы надо, — внушительно заметил, наконец, пацан.
— Ну, ты наглец, — засмеялся я невольно. — Бери, пока мы не передумали. Согласен?
И я вновь стал владельцем заплатанного суденышка, повадками и устойчивостью смахивающего на старую клячу. Мне даже захотелось потрепать его за неровно оббитый чешуей, занозистый нос.
— Зачем? — Илга с нескрываемым
— За Черноскалом и подступами к нему постоянно наблюдают. Одинокая несчастная девушка на плохой лодчонке в глаза не бросится, даже если поплывет на Поганый остров. Бедняжке любой ценой надо зарабатывать на жизнь.
— Куда поплывет эта одинокая, но гордая и красивая девушка? — смягчившись, но все еще подозрительно уточнила Илга.
— Расскажу, — зловеще пообещал я.
…До чего же неудобное у этой лодки дно. Мерзко воняет тухлой рыбой, гнилым деревом, да еще и смолой от давно не подновляемых заплат. Вода выступает на желтовато-черных пятнах, словно испарина. Собирается в ручейки и стекает вниз, скапливаясь лужицами. Это практически все, что мне доступно для обозрения — дно с заплатами и разрастающаяся лужа. Как раз в этой луже я и лежу, ощущая, как намокает рубаха и штаны. И голову приходится держать боком, иначе нахлебаюсь воды.
— Она никуда не плывет, — слегка раздраженно пожаловалась сверху Илга.
Илгу я не вижу. Она сидит на мне. Точнее, она сидит в лодке, изображая «одинокую несчастную девушку» в утлом суденышке, а мне пришлось уместиться на дне, да еще накрыться ветхими тряпками. Гнилью несет как раз от них… Надеюсь.
— Подтолкни ее немного, — велел я задушенно.
Шевельнулись весла. Лодка качнулась. Глухо шлепнулась о борта вода. Прикрыв глаза, я попытался почуять живое, прирученное течение. Подманить его, как раньше.
— Не вертись, — свирепо потребовал я, когда такая невесомая с виду Илга грузно переместилась по моей пояснице.
— Если ты так опасаешься, что тебя заметят, надо было плыть ночью.
— Ночью ни один нормальный человек на Поганый остров не поплывет. Тем более одинокая девица.
— Ну, может, это сумасшедшая одинокая девица… — вздохнула Илга и обрадовано вскрикнула: — Кажется, есть! Лодка плывет!
— Не забывай делать вид, что гребешь…
Когда ты ничего не слышишь, кроме журчания воды и стука волн снаружи, и ничего не видишь, кроме набухающих капель на смоляных заплатах, с которыми не справлялись выдохшиеся чары, то время становится безразмерным, как резиновая паутина. Опутывает, вгоняет в сон… Хоть и неудобно, и воздуха не хватает, но все равно невольно начинаешь дремать.
— Это и есть ваш Поганый остров? Красивый.
Я встрепенулся.
— А прямо над нами парит птица! — в Илгином голосе зазвучала тревога, но равномерно двигать веслами она не перестала. — Очень большая, серая, с длинным загнутым клювом… То есть, кажется, это не птица.
— Кривоклюв, — мне до смерти захотелось выбраться из-под слоя вонючих тряпок. — Птицеящер. У него не только клюв длинный, но и когти серьезные.
— Улетает…
Только теперь я ощутил, как разжимаются стиснутые зубы.