Тень одиночества
Шрифт:
– Нет! Не с Абрамовичем! Другой, нарисовался! С того конца, обратной связи непонятная речь. Ирина закрывает ладонью ухо, потом перебивает: – Всё, Викусь! Поясняя: – Ничего пока не знаю: как и что? Сама в облаках! Восхищаясь: – Глаза зеленые! Короче: Может – быть!!! Закругляя разговор, спешно говорит: – Пока-пока! Разгильдяю, Гоше, передавай привет! Не обижает?
Щебет с той стороны в трубке. Ирина на полуслове обрывает: – Ладно, все понятно. Живете с ним, как кошка с собакой. Стандартный вариант. Слушает, округляя глаза, с надеждой в голосе, отвечает: – Возможно, и будет, наше с ним свидание,
Она кладет на аппарат трубку, привстает, подходит к окну, отодвигает занавесь, задумчиво вглядывается вдаль. Все, еще светло, хотя солнце нехотя переходит в закат на фоне отдаленных, малахитовых гор.
Под чистым, безоблачным небом, вдалеке голубизна моря, по которому снуют два катера.
Ночь. Полная темнота.
Ирина в белом пеньюаре лежит под покрывалом на кровати, ворочается, не может уснуть. Она резко откидывает покрывало, отбрасывает его в сторону, нащупывает около кровати комнатные шлепки, сбивчиво обувает, сначала одевает не на ту ногу, подпрыгивает на одной шлепке, до конца всовывая стопу в шлепку, подходит к занавеси на окне, раскрывая её наотмашь, вглядывается в ночную даль. Кроме звезд на небе и луны, она ничего не видит, с досадой отворачивается, идет к кровати, садится на постель, обхватывает голову двумя руками, закусывая губы, произносит:
– Не пришел! Ну, и черт с ним! Теребит волосы, машет головой в стороны.
Нащупав рукой под подушкой, пузыречек с успокоительными таблетками, нервно открывает «шляпку», достает, щурится от слабого света, крутит по сторонам головой, не замечая на тумбе стакана с водой, глотает, передергивает телом, залезает под одеяло, закрывает глаза, стараясь заставить себя уснуть…
Ветер с балкона колышет штору, в зеркале отражается отсвет блика луны…
Сон.
…Небольшая комната, вокруг все белого цвета – шторы на маленьком окне, кошка, сидящая на окне, горшок с цветами, большая кровать под балдахином, с набросанными подушками и покрывалом…
Ирина в белом до пят пеньюаре, как бы в порыве парит в пространстве навстречу Аркадию, что из проёма без двери входит в комнату, в его руках букет из белых роз, они встречаются. Он падает перед Ириной на колено, она – счастлива, берет из его рук цветы, и бросает в россыпь вверх.
Он встает с колена, обнимает её, целуются…
Все исчезает…
…Ирина резко просыпается, приподнимается на кровати, откидывает покрывало в сторону…
Ничего не понимая, она хватается за голову, тормошит пряди волос, вспоминает.
Вспомнив, она встает с кровати, заглядывает в зеркало. Вслух, гримасничая сама с собой, с досадой говорит: – Опять, этот навязчивый сон! Ну, не пришел он вчера. Не лги, мне сон! Хотя, сегодня пятница!
Сны сбываются под пятницу. Уже, улыбаясь, радуясь: – Значит, сбудется! Или Я – не Я?!
С верой в себя, она направляется в ванную комнату, слышно, как она напевает любимый песенный хит Филиппа Киркорова – «Просто, подари…»
…Большая светлая комната, на окне жалюзи.
Посередине стоит большая чугунная ванна, рядом стоит тумбочка из белого пластика с умывальником, над которым висит большое овальное зеркало. На тумбочке множество
На закрытой двери, на вешалке весит белый, короткий махровый халат.
Ирина поднимает жалюзи на окне, вдыхает свежий воздух, через несколько секунд направляется к ванной, по движению, снимает и бросает на пол пеньюар, скидывает тапочки.
Она подходит к умывальнику, тщательно себя рассматривает в зеркале. Волосы беспорядочно ниспадают ниже плеч до попы, она их теребит рукой, кривляется перед зеркалом, ловя на себе свой любопытный взгляд, со вздохом произносит: – С добрым утром, «Куколка!»
Она оборачивается к ванне, открывает вентиль, из носика смесителя струится горячая вода.
Ирина пробует рукой воду, обжигается, открывает второй вентиль, пробует, становится в рост в ванне, переключает воду из носика крана на душ. Стоя принимает, нежится под лавиной, падающих сверху – вниз, струек, выглядывает из-за потока воды, берет с тумбочки шампунь, мыло и лимон, ставит на подлокотник ванны.
Она не спеша намыливает непослушные волосы, радуясь хорошему настроению, смывает с головы пену, пытается напевать, но капельки воды ей мешают, берёт мыло, под струей воды размыливает его, оно дает пену.
Ирина, нежа саму себя, изгибаясь, намыливает груди при этом, то, поднимая, то, опуская их руками, тут, же смывает мыло с тела под струей воды, периодически переключает – подачу воды с горячей на холодную.
На ощупь берёт половинку лимона, натирает соски, при этом прикусывает свои губы, она в блаженстве приподнимает груди, легким прикосновением рук. Машинально снимает полотенце с вешалки-крючка, вытирает тело легкими движениями, закончив, она наматывает его на голову, довольная сама собой, выключив воду, выходит из ванны. Она подходит к зеркалу, с интересом всматривается и своему, же отражению в нём с кокетством говорит: – Утро вечера мудреней! А, целовался, он во сне, даже очень ничего! Подмигивает, вслух говорит: – Да! Вы, Милочка – сексуальна! Опять гримасничает перед зеркалом, всматривается в него, констатируя: – Не столь красавица, как смазливая! Она поглаживает себя по ягодицам и животу, подытоживает: – А, животик, а, «попочка», ну, прямо нет слов!
Такое, увидеть днём – не покажется мало! Глядя в зеркало, закатывает вверх глаза, с поднятыми вверх руками, выкрикивает: – Господи! Спасибо, Тебе, за любовь! Прибывая в хорошем настроении, идет на выход, снимает с вешалки на двери белый, махровый, короткий халат, открывает дверь, выходит.
СЕГОДНЯ
Сжавшись, Ирина, с ужасом себе признается, что и этот ее роман был промежуточным вариантом, заполнением воздухом вакуума. В нем и застыла айсбергом и рассыпалась та, лжи-любовь. Сколько разочарований, боли принесла, что и вспоминать более не хочется. Хотя надо вспомнить, чтобы не повторять ошибок…