Тень Великого Древа

Суржиков Роман Евгеньевич

Граф глянул исподлобья:

– Ты хорошо освоилась в этой…

– Дыре!

– Что?..

– Трактир зовется «Чертова дыра». Ну, мы так называем. Потому, что все поломано.

– Я имел в виду другое…

Граф жестом велел дочери молчать и повернулся к Эрвину:

– Итак. Где Агния и Молли?

Без лишних слов Эрвин подал ему два листа. Письмо Агнии состояло из одних извинений. Она – чудовищно глупая женщина: купилась на вражеский обман и не заслуживает прощения. Она поймет, если муж отречется от нее. Граф прочел это с видимым

одобрением. Молли, наоборот, пыталась сгладить: все почти хорошо, кайры добры и к ней, и к мужу, Беломорье цело и невредимо, нужно только, чтобы папенька договорился с Ориджином… Флеминг нахмурился, сложил оба листа и спрятал в карман. Поднял глаза на Эрвина:

– Чего вы хотите, милорд?

Герцог не удержался:

– А как по-вашему, тьма сожри? Имеете догадки?

– Быть может… - граф помедлил, будто всерьез задумался над вопросом.

– Я хочу, чтобы вы разок, исключительно для разнообразия, соблюли вассальную клятву. Испытайте новые ощущения: каково это – послужить своему сюзерену!

Флеминг нахмурил густые брови:

– Вы просите меня сражаться за вас?

От подобной наглости Эрвин поперхнулся.

– Да, именно прошу! Бью челом и умоляю: подготовьте три красивых женских гроба. Они могут пригодиться в самом скором времени.

Флеминг окаменел лицом, будто лишь теперь осознал, что к чему. Правда, Виолетта смазала впечатление:

– Папенька, не бойтесь, никто меня не убьет. Еще чаю хотите?..

Граф пропустил мимо ушей. Повернулся к аббату, тот кивнул в знак молчаливой поддержки. Флеминг сказал:

– Милорд, этого не может произойти. Я не предам избранника богов и не перейду на вашу сторону. Просите что угодно, но не это.

– Я не прошу. У меня в заложниках ваша семья. Вы понимаете, кто такой заложник?

Почесав бороду, Флеминг изрек:

– Милорд, моя вера слаба. Вы – враг Избранного. В вашем лице боги послали мне испытание. Смогу ли я положить дочерей на алтарь истинной веры? Принесу ли их в жертву ради служения богам? Будь я крепок духом, не задумался бы ни на миг. Послал бы батальоны уничтожить вас и проложить дорогу Избранному… Я слаб, милорд, лишь потому говорю с вами. Но не настолько слаб, чтобы предать святого человека!

Эрвину захотелось плеснуть кипятком в эту мерзкую морду. Бесстыдство, позерство и двуличие! «Не смогу предать…» Да ты предавал трижды за прошедший год! «Принесу ли в жертву дочерей?..» Ты же, скотина, без жалости это говоришь, с одним самолюбованием!

Ориджин с трудом сохранил спокойствие.

– Святости в Шейланде меньше, чем в одном волоске моей сестры. Если вы обманули ее, не понимаю, отчего бы не повторить подвиг.

Флеминг стиснул зубы, будто возмущенный святотатством. Вместо него ответил аббат:

– Граф Виттор Шейланд явил миру чудо воскрешения. Он побывал на Звезде и принял на чело лобзания Праматери Ульяны. Нет никаких сомнений, что он избран.

Аббат выглядел чуть меньшим фанатиком, чем граф, и Эрвин обратился к нему:

– Поймите: живучесть Виттора – всего лишь

действие набора Предметов. Давайте снимем с него Абсолют и заново убьем. Клянусь вам, Виттор начнет гнить, как обычный покойник!

– Верующий человек не может допускать подобных мыслей.

– Но почему? Если Виттор свят, он воскреснет и без Абсолюта. Но если помрет – значит, был не святым, а обычным лжецом.

– Проверка будет означать сомнения. Мы оскорбим богов, усомнившись в их Избраннике.

– Да не Избранник он! – вскричал Эрвин.

Граф Флеминг хлопнул по столу:

– Довольно! Я не обнажу меча против Виттора. Этого не будет.

Эрвин тяжело вздохнул. Что теперь делать-то? По логике вещей, нужно выхватить меч и зарубить Виолетту. Но рука не поднималась: она-то, в сущности, неплохая девчонка, и уж точно не виновата в скотстве отца… Заметив сомнения герцога, аббат Хош высказал аргумент:

– Вспомните, милорд: ваша леди-сестра тоже предала своего сеньора и мужа. Но она поступила согласно своей вере, и боги оказали ей милость, оставив в живых. Проявите и вы уважение к тем, кто крепок верою.

Эрвин вспомнил книгу отца. Были там такие слова: «Искусство отступления – неоцененный талант полководца. По вине бардов принято считать похвалою слова: «Он никогда не отступает». На деле, вывести армию из безнадежного боя с минимальными потерями - признак великого мастерства».

– Что ж, - сказал герцог, - ради ваших дочерей я пойду на уступку. Вы можете не сражаться против Виттора, но не сражайтесь и за него. Устранитесь от боя.

Флеминг сразу оживился:

– Как именно?

– Не участвуйте в битве за Первую Зиму. Под любым предлогом останьтесь в тылу. А сыну прикажите вернуть его батальон в Беломорье. Кольцо блокады вокруг Первой Зимы разомкнется, и я смогу прийти на помощь отцу.

Граф поскреб бороду.

– Мой батальон сейчас стоит в Створках Неба.

– Отлично, там и останьтесь, наблюдайте битву со стороны. Кто бы ни победил, вы будете невредимы. Лишь уберите батальон Осмунда с северной дороги, дайте мне путь к Первой Зиме.

– Когда мои дочери получат свободу?

– Сразу после битвы, при любом ее исходе.

– Если вы погибнете в бою, как я узнаю, где они?

Эрвин показал ему конверт и спрятал в нагрудный карман.

– Здесь указано место. В худшем случае записку найдут на моем теле.

– А если вы одержите победу?..

– Клянусь Агатой: я отпущу ваших родных в тот же день.

Виолетта тряхнула головой:

– Соглашайтесь же, папенька! Вы совсем ничего не теряете!

– Милорд, - сказал граф, - ваше предложение исполнено чести. Я рад слышать достойные слова, но один вопрос еще не оговорен. В случае вашей победы, что будет лично со мной?

Вот сейчас было бы хорошо вспомнить какую-нибудь милую казнь, придуманную дедом или прадедом! Эх, невежество…

– Имеются два варианта. Я могу отрубить вам голову в назидание другим вассалам. А могу удовлетвориться извинениями.