Тени и зеркала

Пушкарева Юлия Евгеньевна

— Очень плохо. Меня учили вычислять по ним направление полёта, различать созвездия… Но это всё.

— Это совсем не плохо, — Турий слабо улыбнулся. — Неплохо для маленькой птички. Но для Шийи действительно маловато. Хочешь, чтобы я учил тебя по пути?

— По пути куда? — с замирающим сердцем спросила Тааль.

— На юг, конечно, — ответил кентавр — так безмятежно, будто они беседовали о погоде. — К Пустыне Смерти и дальше. Во владения тэверли. Если ты говоришь с духами, у тебя одной есть силы остановить их.

— У меня их нет, —

заверила Тааль, испуганно вздрогнув. Этим она уж точно не собиралась обольщаться. — Правда, Турий. Я не представляю, как это сделать. Я хочу только исцелить мать и вернуть Гаудрун брата.

После её слов озеро вдруг пошло лёгкой рябью — хотя ветер не поднимался. А потом гладкая поверхность вспузырилась, нарушив стройные узоры звёзд, и из темноты с плеском возник знакомый вытянутый шар, напоминающий голову…

— Всякая дорога начинается с узкой звериной тропки, Тааль, — прожурчал Эоле, зевая и протирая глаза кулачками. — А это ещё кто с тобой?

— Турий-Тунт из народа кентавров, о великий дух, — он, казалось, удивился меньше самой Тааль. Поклонился, прижав руку к сердцу и изящно выставив вперёд правое копыто. — Какая честь говорить с тобой. Не думал, что ты принимаешь облик младенца.

— Ну, это уж моё дело, — сварливо обрубил Эоле, явно всё ещё недовольный тем, что его разбудили. — И вообще я не с тобой разговариваю… У тебя снова вопросы, птичка? Я, конечно, люблю внимание, но не до такой степени. Думал, дальше ты управишься сама.

— А мы шли к Алмазным водопадам, чтобы найти тебя… — смятенно отозвалась Тааль. Эоле расхохотался, разбрызгивая пухлые щёки.

— С чего ты взяла, глупая, что я заперт в Алмазных водопадах? Захочу — оболью тебя из любой дождевой тучи!.. Так чего вам надо, смертные, среди ночи?

— Совета, о дух, — сказал Турий — пожалуй, слишком выспренно для Эоле, который, резвясь, распугивал светлячков. — Совета, куда нам идти дальше и что делать, чтобы превозмочь угрозу… Хаоса, нависшего над миром.

— Следуй за ней, — прозрачный пальчик, неспешно вытянувшись водяной струёй, уткнулся прямо в перья Тааль. Она инстинктивно взъерошилась, избавляясь от влаги, а Эоле снова захихикал. — Всего-навсего, кентавр. Она приведёт тебя, куда нужно. Дорога уже у неё в голове.

— Но как такое возможно? — спросила Тааль, опасаясь, что это очередная глупая шутка. — Турий говорил с тэверли, хотя бы только в мыслях, а я…

— А ты подходишь для одной важной роли, — подмигнул Эоле. — Только и всего. Не делай из этого катастрофу… После всё поймёшь. А сейчас вам пора торопиться. Вас ждёт долгая и трудная дорога, а Звезда Дракона уже становится красной.

— Звезда Дракона? — тревожно переспросил Турий. — Ты уверен?

— Более чем, кентавр, — пробулькал дух, исчезая в озере. — Объясни потом ей, что это значит.

Подняв глаза, Тааль увидела, что одна из звёзд и впрямь точно налилась кровью. Она могла бы поклясться, что минуту назад это было не так.

ГЛАВА XXVIII

Город

Хаэдран (бывший Ти'арг, ныне во владении Альсунга) — гостиница «Зелёная шляпа» (Ти'арг)

Удача — единственная богиня, которой Ривэн когда-либо искренне молился, — не подвела его и на этот раз.

Собственный замысел, ему самому сначала казавшийся безумным — полубредом отчаявшегося сознания, — в итоге стал видеться как вполне осуществимый. То ли Ривэн так привык к переменам за последние несколько месяцев, то ли у него отключился какой-нибудь орган, отвечающий за страх (Вилтор аи Мейго, например, всерьёз считал, что он рождается в пустом желудке) — так или иначе, через пару недель в Хаэдране он чувствовал себя там как рыба в воде. Даже гнилостный запах этой пресловутой рыбы перестал раздражать.

Во многом это был, конечно, не Энтор, но в чём-то и местечко получше. Например, в смысле порта, толп торговцев и моряков из разных стран — и их товара, от которого город буквально распирало изнутри. Как только королева Хелт открыла гавань, они хлынули сюда снова. Ривэн не вдавался в подробности, но, судя по слухам, большинство торговых договоров она возобновила — в том числе с Минши, хоть его власти и вели переговоры с Дорелией. Ну и правильно — какое дело до политики и сменившихся на шпилях знамён людям, которые делают деньги.

Ривэн с жадностью слушал разноязыкую речь, не в первый раз жалея о своём невежестве, бесшумно скользил по улицам — раздражающе прямым — и смотрел, как Хаэдран зализывает раны. Альсунгцы и нанятые ими горожане вместе отстраивали стену и повреждённые здания. Многие закрывшиеся лавочки распахнулись снова, причём их владельцам даже возместили часть убытков — небывалая милость для северян. Храмы, городской суд, лечебницы, школа для бедноты — все шестерёнки городского механизма завертелись опять, словно ничего и не произошло; разве что население поредело… О сложившемся положении не говорили вообще, будто стесняясь. Может, только дома и шёпотом, за закрытыми дверями.

Сначала Ривэна это даже удивляло: как же нужно было запугать этих людей, чтобы среди них не отыскалось ни одного недовольного в открытую?… Наверное, с Энтором бы такая штука не прошла даром…

Но воспоминания об Энторе Ривэн в себе тщательно душил. Как и о Заэру. Особенно о Заэру. Включая чьи-то там рыжие волосы и вкрадчивый смех, похожий на свежий ветерок в духоту…

В бездну.

На оставшиеся деньги лорда Дагала Ривэн снял комнатку в гостинице — довольно дорогой, недалеко от центральной площади — и стал примериваться, целыми днями слоняясь в порту. Вскоре он завёл дружбу чуть ли не со всеми дорелийскими торговцами, оказавшимися в Хаэдране. А заодно — с парочкой хмурых миншийских купцов и щуплым студентом ти'аргской Академии, которому тётушка из Меертона так и не выслала денег на обратную дорогу. Всех этих людей объединяло главное — они говорили по-дорелийски.