Тени сна (сборник)

Забирко Виталий Сергеевич

А в храме царило веселье. Словно ожили скульптурные группы у стен храма. Огромная завесь, закрывавшая ритуальный зал, была сорвана, расстелена на полу, и на ней вповалку лежали, сидели, пили, ели, развлекались, любили друг друга победители и жрицы храма. Послушницы богини Ликарпии, не находя разницы между победителями и побежденными, одинаково любезно принимавшие всех независимо от сословия, радушно встретили бывших рабов.

На Крона никто не обратил внимания. Он быстрым взглядом окинул оргию, не нашел Аны и стремглав поднялся по лестнице.

Наверху почти со всех кельниц были сорваны

завеси, и вовсю крутилась та же карусель разнузданного веселья.

На кельнице Аны завесь сохранилась, Крон резко отдернул ее и застыл от неожиданности. Аны и кельнице не было. А у его ног, вверх почерневшим лицом, лежал труп сенатора Бурстия. Кровь из нескольких колотых ран на груди залила всю тунику, коржом запеклась на слипшихся светлых волосах, до неузнаваемости изменила его. Обнажились крупные зубы — он словно продолжал смеяться над Кроном, и только голубые глаза смотрели тускло, без обычного ехидного прищура.

Крон отпустил завесь и перевел дыхание. Затем взял себя в руки и зашагал вдоль кельниц, заглядывая в них. Он не успел поднять завесь над очередной кельницей, как она сама внезапно приподнялась, и оттуда выскользнула Ана. От неожиданности они оба застыли и впервые за долгое время встретились взглядами.

Кровь тяжело пульсировала в висках Крона.

— Здравствуй, Ана, — прохрипел он.

Она не отвела взгляда, глаза ее потеплели, улыбка осветила лицо.

— Гелюций… — нараспев протянула она. — Ты пришел, Гелюций…

Как будто огромная тяжесть свалилась с плеч Крона. Все уплыло в сторону, и осталась только одна она. Открытая, счастливая от встречи — такая, какой изредка приходила в снах. Словно между ними не было пропасти отчуждения.

Вдруг завесь оборвалась, и из кельницы появился полуголый, обросший давней щетиной огромный воин.

— Ты куда?! — он схватил Ану за руку. И тут его сумрачный пьяный взгляд наткнулся на Крона. А это еще кто?! — взревел воин и потянулся за мечом.

Коротким резким ударом ладони в шею Крон остановил его, и воин, икнув, растянулся у ног Аны.

Ана словно ничего не заметила. Словно ничего не произошло. Словно в этом мире были только они, только двое. Она и Крон.

— Я ждала тебя, Гелюций, — прошептала она и перешагнула через неподвижно лежащего воина.

Крон вздрогнул. Ему показалось, что под ее ногами вверх лицом лежит не здоровенный детина-воин, распахнувший в судорожном немом крике рот, а сенатор Бурстий. И она перешагнула через его труп.

Он попятился.

— Гелюций.

Лицо Аны улыбалось, светилось радостью, звало; лучились и звали к себе глаза.

И тогда Крон повернулся и сломя голову побежал прочь.

Только поздней ночью Крон вернулся в город. Над улицами стелился дым пожарищ, в отсвете пламени мелькали тени, слышались крики отчаяния и ликования — пьяный разгул победителей охватил весь город. Возле самой виллы сенатор наткнулся на два трупа: стражника и легионера. Расположение тел создавало впечатление, что погибли они в схватке между собой — трупов рабов рядом не было. Откуда-то из глубины виллы слышался хохот победителей, пьяные выкрики, треск ломаемой мебели, грохот сдираемых со стен украшений. Крон почувствовал отвращение к самому себе. Тоже мне, Марк Антоний!

Побежал к своей Клеопатре, бросив всех и все…

Он ступил на порог. Во всех комнатах вперемешку лежали трупы стражников и легионеров. В одном из легионеров он узнал десятника из консульского конвоя и все понял. В сердце стало пусто и холодно. Значит, Кикена все-таки предпринял попытку отбить Калецию. В каком-то сумеречном состоянии Крон пошел по комнатам, окидывая побоище взглядом и подсознательно отмечая, что наемная стража дралась отчаянно, защищая Калецию.

И тут Крон увидел ее. Один из стражников, отбиваясь от нападавших, заслонил ее спиной. Они так и остались стоять: копье, пущенное из пращевой метательницы, пробило медный нагрудник воина, пронзило его и Калецию и глубоко вошло в деревянную стену.

Крон застыл напротив них в немом почтении перед доблестью воина. С какой же яростью он защищал рабыню, если против него пустили в ход столь неудобное в узких проходах людской оружие… Крон вдруг заметил, что руки мертвеца, заведенные за спину, туго связаны. Голова воина свешивалась на грудь, и Крону пришлось низко наклониться, чтобы заглянуть ему в лицо. Сердце его дрогнуло. Это был один из стражников, убивших писца.

Кровь ударила в лицо, словно он получил увесистую пощечину. Никогда не понять ему их психологии. Просто не укладывалось в сознании, что вчерашний мародер и убийца, не брезгующий ничем ради собственного обогащения, мог проявить такую самоотверженность. Крон отошел в сторону и чуть было не споткнулся о труп Валурга. Суровое и решительное лицо начальника стражи окостенело. Обеими руками он сжимал рукоять своего меча, наполовину погруженного в живот. Вот и еще один пример воинской чести. Самоубийство командира, не выполнившего приказа.

Безмерная человеческая тоска накатилась на Крона. Насколько же он оказался слаб и беспомощен в столь ответственный момент жизни. Он побрел не разбирая дороги. На душе было муторно и пусто. Случилось то, о чем предупреждала Пильпия. Не сумев обуздать свои чувства, он предал людей, защищавших его дом и отдавших за это свои жизни.

Крон вышел во двор и остановился. Куда идти? Да и зачем? Что он может, что он вообще представляет собой в этом мире? Рассудком он понимал, что нужно снова взять себя в руки, как брал он себя до сих пор, до этого дня, сцепить зубы, зажать в кулак свою боль и продолжать работать. А точнее, начать работу сначала. Так нужно было не только для этого жестокого мира, но и для самого себя. Чтобы Славный город Пат стал действительно славным в истинном, человеческом значении слова. И для оправдания собственной жизни… Надо было что-то делать, но сил поднять руки уже не было.

Рядом легла чья-то тень. Сенатор апатично посмотрел на нее, затем поднял глаза. Перед ним черным силуэтом в неверном отблеске пожара возник Атран. Бывший раб стоял гордо, непоколебимо, и лишь тень рваными клочьями тьмы трепетала у его ног. И, глядя на его фигуру и трепещущую тень, Крон вдруг понял, кто были те посланники, которые подговаривали рабов в Пате бежать к древорубам. И ему показалось, что не тень прыгает у ног Атрана, а кто-то невидимый дергает за нее, как за ниточки, пытаясь управлять Атраном, словно марионеткой.