Тени тянутся из прошлого

Черепашка Гульнара

— А с твоей-то совестью что не так?! — окончательно поразился он.

— Ну… я завидовала ей, что ее отправили на соревнования, а меня нет. Я неуклюжая… и я испортила как-то от злости ее любимое платье.

— О Спящий! Милая, это не та провинность, за которую могли бы явиться духи. Ну и потом, — он лукаво взглянул на дочку. — Я-то не собирался ехать ни на какие соревнования! Я и танцами не занимаюсь, и платьев никому не портил. Моей-то совести с чего быть неспокойной?

— А разве твоя совесть спокойна?! — изумилась дочка.

— Совершенно, —

он недоуменно воззрился на нее. — А что ее должно тревожить, по-твоему?

— Ну…, а твои дела? — робко предположила она. Охитека молчал, ожидая продолжения. — Я слышала, ты людей похищаешь, которые твои конкуренты. А еще стражи мира пропали, которые искали на полигоне что-то незаконное.

Эва как! Любопытные беседы ведут маленькие девочки в танцевальной школе!

Охитека наткнулся на пытливый взгляд Алиты, и ему сделалось неуютно. Сейчас ему снова придется врать дочери. И самое мерзкое, что она узнает об этом. Лет через десять-двенадцать, когда придет пора знакомить ее со спецификой ведения дел. Впрочем, к тому моменту проще будет объяснить ей, чем он руководствовался. Только от этого не легче.

— Дочь, во-первых, на моем полигоне нет ничего незаконного, — хмуро поведал он. — Обо всем, что там делается, прекрасно осведомлены стражи мира. Они и правда приезжали — и сами же признали это. Вот куда они делись после выезда с полигона — сказать не берусь. Не следил. Не думал, что стражам мира нужна нянька. И вообще, в тот момент я сам находился… у них в гостях. Стражи мира — чрезвычайно гостеприимные ребята! — не удержался от сарказма. — А все мои конкуренты на месте. Или я о чем-то не знаю?

Алита пытливо глядела на него, и ему сделалось не по себе.

А что, если она во сне увидела что-то не то? Допросы, камеры на полигоне. Охитеке сделалось дурно при мысли, что девочка могла увидеть. Она и его могла увидеть рядом с одним из пленников. Или вовсе — поглядеть на происходящее его глазами. Видела же она тогда что-то глазами какого-то бедолаги в здании фабрики! Прошиб ледяной пот. Он и не помнил, когда ему было так жутко. Даже когда собственная жизнь висела на волоске — он боялся лишь за себя.

Хотя нет: тогда, когда увидел в новостях взорванный особняк. И еще когда Вэл позвонила, сказала, что Алита пропала. Да, тогда было так же жутко.

— А еще у тебя на полигоне банкир.

— Какой банкир? Опять банкир?! — возмутился он, от души надеясь, что удастся изумление объяснить неожиданностью, а не ее осведомленностью. — Дочь, меня не так давно навещал один банкир. Между прочим, устроил форменное светопреставление в штаб-квартире, в меня стрелял. И тоже требовал предоставить ему кого-то из коллег. Спрашивается, где ж я банкиров-то возьму на полигоне!

— А у тебя их там нет?

Задница пещерной таксы! Он не хотел врать дочери. Даже если она об этом не узнает — не хотел. Хотя он уже наврал ей с три короба. Одной ложью больше, одной меньше…

— Алита. У меня полный полигон техников, врачей, рабов и драконов! Банкиры

там будут совершенно лишними. Они испортят ландшафт, — торжественно объявил он. — Нет. У меня на полигоне нет банкиров. Им там делать нечего! — он тяжело вздохнул, потер ладонями лицо. — Скажи. Это в школе танцев в перерывах такие вещи обсуждают?

— А что нам обсуждать? — фыркнула девочка. — Программы свертки ядерного сектора?

Охитека поперхнулся воздухом.

— Ну, хотя бы моду грядущего осеннего сезона, — предположил он.

— Да ну. В моде будут магические кристаллы, — она скривилась. — У меня Кими спрашивала, можно ли будет купить у тебя новые магические кристаллы для платья на выступление.

— А это, кажется, внучка почтенного Вихо, — пробормотал Охитека. — Если ей нужны эти несчастные кристаллы — для внучки господина Вихо, думаю, я найду что-нибудь.

— О! Ты уважаешь почтенного Вихо?

— Мы не слишком часто сталкиваемся. И работаем в разных областях. Но он — неплохой человек и честный делец. Это внушает уважение.

— Угум. А что все-таки с банкиром?

— Дочь, я даже не могу вспомнить, кто это такой! Почтенный Ахоут интересовался судьбой своего коллеги и даже называл его имя. Кажется, оно где-то у меня записано. Или у секретаря, — он старательно изобразил задумчивость. — Я не помню, куда делись записи после того, что почтенный Ахоут учинил в моем офисе. И не имею желания искать — тошнит меня от почтенного Ахоута и его коллег после такого. Самое обидное, что из управы стражей мира его выпустили даже раньше, чем меня, — посетовал он, не удержавшись. — Словом, думаю, найдется банкир. Не мог же он в воздухе раствориться! Но мне банкиры — не конкуренты. У меня в мыслях не было лезть в эту скользкую сферу.

— А Абек назвала тебя скользким типом.

— Милая, Абек наверняка повторила это за своим отцом, — Охитека вздохнул, погладил дочь по голове. Ее отец ведь — журналист, насколько я помню. Он высказал какую-то мысль, наверняка — не для ушей ребенка. Но дочь услышала и повторила. А ты повторяешь глупость, которую произнес почтенный Кичи в приступе раздражения.

— Но зачем он так сказал? — растерялась Алита.

— Не бери в голову. Я тоже порой бываю несдержан. И позволяю себе неприятные эпитеты в адрес конкурентов и людей, которые выступают против меня. Или чем-то мешают в моих делах.

— И ты мешаешь отцу Абек в его делах? — и вот в кого его дочь такая въедливая?!

— Нет, просто отец Абек — журналист. Дело журналистов — всякие жареные новости. Для жареных новостей нужны скользкие типы. Чтобы зрителям не было скучно, можно объявить скользким типом того, кто будет мелькать в твоих новостных сюжетах.

— Он, — Алита запнулась. — Попросту соврал?!

— Нет, милая, — Охитека покачал головой. — Про журналистов нельзя говорить, что они врут. Они… творят. Да, они берут факты, берут слухи и домыслы. Компонуют все это, чтобы было красиво. И делают таким образом новости.