Тени утренней росы
Шрифт:
— Он одержал победу?
— С оскорбительной для меня легкостью. Я договорился с Накамурой о дополнительных тренировках, и через две недели мы повторили эксперимент. Потом повторили еще раз. И еще. В одном из поединков Ронан повредил мне сухожилия на правой ноге, в ходе другого вывихнул запястье. Про бесконечные ушибы и растяжения можно вообще не упоминать. Я не вылезал из бинтов, но не пропустил ни одной тренировки. Через три месяца я стал его постоянным спарринг-партнером.
— Как скоро после этого вы признались друг другу в любви?
— Не очень скоро. Дело в том, что мы не общались за пределами додзе. Я даже не знал номера его телефона. Мы молча кивали друг другу при встрече, вот и вся любовь. За полгода я услышал от него от силы десяток слов. И это при том, что виделись мы чуть ли не ежедневно.
Печать на лбу. Слушая эту ошеломляющую исповедь,
— В тот день, когда я одержал свою первую победу, между нами, наконец, состоялся полноценный человеческий разговор. Когда один задает вопрос, другой отвечает, ну и так далее. Дело в том, что я сломал ему руку, причем намеренно. Мы трижды выходили на татами. Первый бой выиграл Ронан, второй я и третий снова я. Вот в последнем-то бою я его и поломал. А потом повез на своей машине в медицинский центр на западной окраине города. По дороге мы поговорили. Он сказал, что работает переводчиком технической литературы для какого-то столичного издательства. Переводит с японского. А по вечерам занимается в школе айкидо. Постоянной подружки у него, как я понял, не было. Я сказал, что пишу картины, время от времени выполняя заказы одной дизайн-студии, а по вечерам занимаюсь в школе айкидо. Здорово, правда? Нам потребовалось полгода, чтобы решиться на поверхностное знакомство. Пока ему делали рентген и накладывали тугую повязку, я ждал в коридоре. Потом отвез его домой. Он был так удивлен, что почти не протестовал. Прощаясь, мы обменялись номерами телефонов. Я с трудом верил в происходящее и, вернувшись домой, от волнения нажрался как свинья. В одиночку, представляешь? Я лежал на ковре посреди комнаты и глаз не спускал с телефона, хотя был абсолютно уверен в том, что он не позвонит.
— Почему?
Нейл нахмурился, глядя на тлеющий кончик своей сигареты.
— В додзе ему не было равных, но в том, что касается человеческих взаимоотношений, он всегда казался мне несколько беспомощным.
— Он так и не позвонил?
— В тот вечер — нет. Мы увиделись через два дня. Но работать в спарринге начали только через месяц. И все началось сначала. Внеочередные бои, тренировки до изнеможения. С каждым днем я все больше убеждался в том, что этот самурай неисправим, и начал копировать его во всем, чтобы понять, как он думает, как принимает решения.
— Зачем ты сломал ему руку?
— Затем, что это было в его стиле. Я уже говорил, Ронан всегда был очень жестким бойцом. Не то чтобы он не уважал своих партнеров, но недостаток у них мастерства или физической выносливости никогда не побуждал его действовать более деликатно. Если победа давалась ему легко, он проявлял известную степень великодушия и отпускал проигравшего с миром. Если же по ходу поединка ему приходилось попотеть, он считал своим долгом заставить поверженного противника вслух признать свое поражение. Вообще, боевые искусства включают в себя всестороннее подавление противника, и сантименты здесь действительно неуместны, но для отработки всех имеющихся в его арсенале болевых приемов Ронан почему-то выбрал меня. Вот такое признание в любви. И я, разумеется, отвечал ему тем же.
— Так вот кто научил тебя смешивать боль и удовольствие.
— Вряд ли. — Нейл покачал головой. — Вряд ли это его заслуга, Элена. Он просто предоставил мне для этого массу возможностей. Между нами не существовало близости, какая существует между любовниками или старыми друзьями. Мы оба страдали из-за этого и злились друг на друга, потому что ни один из нас не осмеливался сделать первый шаг. Тебе смешно?
— Нет. — Я вытерла глаза уголком носового платка. — Извини. Я просто подумала. Ладно, глупости все это.
Он молча смотрел на меня, ожидая объяснений. Я нервно усмехнулась:
— Ты задеваешь людей за живое. Как тебе удается? Вот ты дрался с этим парнем на тренировках, а теперь он примчался следом за тобой на Крит… Не знаю, сумела ли я за всю свою жизнь привязать к себе до такой степени хотя бы одно человеческое существо.
— А тебе хотелось?
— Не знаю. Наверное, я об этом просто не задумывалась… Кто
— Да, — подтвердил он с улыбкой. — Однажды я позвонил ему в пятницу вечером и предложил поехать со мной на остров Англси. Выяснилось, что он ни разу там не был. Всю дорогу я рассказывал ему легенды из «Мабиногиона»[59]->-> и другие истории, в том числе про клад из Ллин Керриг Баха, обнаруженный в 1943 году. Это место когда-то было частью озера, куда бросали оружие, детали колесниц, инструменты, котлы и так далее. Считается, что между серединой II века до нашей эры и II веком нашей эры там было святилище одного из богов древней Кельтики. Потом мы побывали в Аберфрау, где осмотрели дворец «островного дракона» Маелгуна, потом в Ллангадваладре.
— Где вы ночевали?
— В мотеле.
— В одной комнате?
— Да. Догадываюсь, о чем ты сейчас думаешь… Я лег в постель и заснул. Но через два часа проснулся. Ронан не спал. Стоял у окна и смотрел на улицу. Ночь была лунная, и, когда он повернулся, его лицо в этом мертвенном свете показалось мне лицом вампира. Да еще эти разные глаза. Я спросил: «Ты что там делаешь?» Он ответил: «Думаю». Тогда я набрался храбрости и спросил: «В Японии мужчины часто делали тебе предложения?» Он усмехнулся: «Даже слишком часто». — «Ты принимал их?» — «Нет. Для меня это было невозможно». Он сказал: БЫЛО невозможно. Я откинул одеяло и позвал: «Ронан! Иди сюда». Он забрался ко мне в постель, мы обнялись и больше ничего. Хочешь верь, хочешь не верь. Наутро мы отправились на то место, где находились вырубленные римлянами священные рощи древних бриттов и алтари, омытые человеческой кровью. О столкновении в 61 году между солдатами Светония Паулина и друидами Англси писал Тацит. Мы стояли рядом на холодном ветру, и я рассказывал ему о практике человеческих жертвоприношений, существовавшей среди кельтов Галлии, Британии и Ирландии; о жертвенных кострах, полыхавших в день летнего солнцестояния; о пронзенных копьями, а затем подвешенных на ветвях священных деревьев телах женщин, посвященных богине Андрасте, покровительнице царицы Боудикки; о первенцах каждого потомства и отпрысках каждого клана, принесенных в жертву золотому идолу Кромм Круаху; о стоящих на жертвенной крови фундаментах монастыря в Ионе и дворца в Эмайн Маха; о человеческой плоти и крови, разбросанной и разбрызганной по полям, а также смешанной с зерном для содействия плодородию; о насаженных на колья головах врагов, окружавших кельтский оппидум, или дворец верховного короля; об испитой из черепов убитых воинов крови с целью получения их силы и доблести; об обычаях братства крови, которые сохранились на Западных островах до сегодняшнего дня. Надо сказать, подобная практика существовала у всех древних арийских и семитских народов, а также у некоторых североамериканских и мексиканских индейских племен. Но я намеренно сгущал краски. Хотел шокировать его, но не удалось. Вернее, удалось, но не таким образом. Хочешь знать каким?
Да, я хотела знать.
— Дело в том, что незадолго до нашей поездки я предпринял, при содействии одного из своих оксфордских профессоров, авторитетного европейского специалиста в области геральдики и генеалогии, небольшое историческое расследование, которое привело к неожиданным результатам. Исходя из многочисленных фактов и домыслов (домыслы в основном предоставил я), мы сделали ряд запросов, получили ряд ответов, кое-что раскопали в университетских архивах, систематизировали весь полученный таким образом материал. Что ты качаешь головой? Там были даже результаты антропометрического исследования, сделанного по фотографиям Ронана, которые я раздобыл обманным путем, и копия его медицинской карточки, хранящейся в офисе Накамуры. Короче, за пару месяцев мы узнали о Ронане такое, чего он сам о себе не знал, и на основании этих данных взяли на себя смелость предположить, что его родословная восходит к потомкам великого Маелгуна Гвинедда, правнука Кунедды и правителя Северного Уэльса и острова Мон, нынешнего Англси.
История этой династии, с резиденцией в Аберфрау, насчитывает восемьсот лет, с V века по 1282 год, а при Маелгуне (настоящее имя Маглокун Гильдаса) она стала самой влиятельной династией Уэльса. Все ее представители были христианами, и в королевской церкви в Ллангадваладре, в двух милях от Аберфрау, до сих пор можно увидеть латинскую надпись, превозносящую этот род, в частности короля Кадвана. Сын Кадвана, Кадваллон Второй, в союзе с королем Мерсии Пендой в 633 году нанес поражение войскам Эдвина Нортумбрийского, первого английского короля, вторгшегося в Уэльс, а самого Эдвина убил.