Тени утренней росы

Воронцова Татьяна

В своем расследовании изначально мы опирались на то обстоятельство, что Ронан временно проживал в старинном двухэтажном особняке, принадлежащем его родственникам по материнской линии, которые находились в отъезде. Когда я подвозил его с переломом руки, он вскользь упомянул о том, что предки этого семейства перебрались в Британию из Уэльса в конце XVII века. Особняк был хорош. Каждое такое здание имеет свою историю, запечатленную в архивах. Историю рода. Позже, когда я уже начал бывать в этом доме, Ронан показывал мне всякие имущественные документы, старые свидетельства

о браках, смертях, рождениях и прочие фамильные реликвии, существование которых делало наше предположение не таким уж невероятным. Ему самому и в голову не приходило копаться в прошлом своей семьи, и он был поражен тем, что я сделал это для него.

— Ты ухаживал за ним, как за девушкой.

— Нет. Просто помог ему снова стать европейцем.

— Ты показал ему землю его предков.

— Да. Стоя на этой земле, священной земле друидов, мы исполнили обряды братства крови, которые соединили нас перед богами.

Картина ясная. Приняв решение оставить свою Этайн, он знакомит с ней Ронана. Тот моментально влюбляется, потому что она, по всей видимости, красива. И она, в силу необходимости, отвечает ему взаимностью. Так или не совсем так, не суть важно. Покидая ее, Нейл хотел быть за нее спокоен, за нее и за ребенка. И теперь он спокоен.

Брат берет в жены вдову своего брата. Осиротевшая семья становится его семьей. Может быть, за этим стоит какая-нибудь красивая романтическая история. А может, и нет. Степень любви Нейла к кузине Этайн мне неизвестна, как и степень ее любви к нему. Роман, начавшийся в детском возрасте, со временем вполне мог сойти на нет. Я могу фантазировать на эту тему сколько угодно, но правды все равно не узнаю. Никто мне ее не скажет, ни Нейл, ни Этайн, ведь для полноты картины по-хорошему следует выслушать обе стороны.

И вот так всегда. Внезапная откровенность, воспоминание, намек высвечивают передо мной очередной фрагмент его биографии. Фрагмент без начала и конца, который в дальнейшем развивается совершенно самостоятельно, обрастая бесчисленными подробностями в моем воображении.

Ночь на циновке под шотландским пледом у стен старой крепости — это не совсем то, что нужно женщине моего возраста, с моими привычками, но если делать это не слишком часто… Нейл со мной рядом не то спит, не то думает о чем-то с закрытыми глазами. Он лежит на боку, подложив под голову согнутую руку, темные волосы занавешивают лицо. Медленно я провожу рукой по его стройному бедру, вдоль джинсового шва, и чувствую спазм в горле, как бывает от сдерживаемых рыданий.

Он запретил мне думать о таинственном недуге, подтачивающем его организм. «Пойми, Элена, ничего страшного не происходит. Самое ужасное, что со мной еще можно сделать, — оторвать меня от этой земли. Но я не уйду. Я никуда не денусь. Я останусь здесь навсегда».

Ужинали мы, несмотря на все мои отговорки, в доме Костаса и Ифигении, где нам, как всегда, были очень рады. Чуть позже заглянула соседка с годовалым ребенком, и мне сообщили, что ее зовут Катерина, а ее сыну Манолису Нейл приходится крестным отцом.

— То есть как? — поинтересовалась я шепотом. — Ты же не православный.

—

И уж точно не католик, — весело откликнулся Нейл. — Но им этого хотелось. Как я мог обидеть людей?

Самая лучшая логика на свете. Абсолютно в его духе. Поклоняйся хоть дырявому корыту, но не смей обижать людей, которые предоставили тебе стол и кров.

В его мастерской присутствовали следы каких-то серьезных перестановок.

— Я пообещал своему агенту в Лондоне, что Ронан привезет ему несколько картин. — Нейл ногой отбросил в сторону моток бечевки и обломок деревянной рейки. — Если удастся их продать, будет неплохо.

Он показал мне эти картины. На одной из них я увидела себя. Свой портрет.

Я вернусь в Москву, Ронан с полотнами кисти Нейла Бреннана вернется в Лондон, и в какой-то картинной галерее или просто на стене чьей-то гостиной появится мой портрет. Элена, Селена… Можно ли считать это формой бессмертия?

Он очень точно уловил мое состояние — состояние смятения. Я еще не вполне изжила свой страх. Страх за себя и страх за него. То, от чего он старался меня исцелить.

— Ронан узнал тебя, — сообщил Нейл, глядя на портрет. — Сказал, что видел тебя на стоянке около здания аэропорта.

— Ужасно.

— Разве? Я так не думаю.

Ночь падает на остров стремительно и бесшумно — не успеешь оглянуться, а вокруг уже черным-черно. Умолкли птицы, затаились зверушки. Фиолетовый атлас неба с белыми огнями звезд, спящая смертным сном зачарованная цитадель. Где-то здесь находится дверь в Инобытие. Дверь, которая отворяется один раз в году. Это придает крепости известное сходство с ирландским холмом-сидом, откуда в канун Самайна в мир людей проникают старые боги. И люди, что особенно важно, тоже порой проникают в мир богов. В мир без смерти и без печали, в страну вечной молодости — Тир-на-Ог.

— Ты совсем не спала? — сонно спросил Нейл, подтягивая меня поближе к себе и закутывая в одеяло.

— Спала. Может быть, час или два. Он посмотрел на небо.

— Скоро рассвет.

— Ты сам-то спал?

— Не знаю. Наверное.

Час перед рассветом подарил странные, почти пророческие видения, воспоминания, которые не могли быть моими, звуки, не похожие ни на какие другие известные мне. Тишина. Но стоит вникнуть в нее всем сердцем, как становятся слышны низкий гулкий рокот в недрах Белых гор, шуршание песка под ногами невидимых странников или дозорных. Обрывки религиозных песнопений, доносящиеся со стороны моря. Издалека… оттуда, где обитают безымянные дети глубин.

— Ты слышишь, Элена?

— Да. Это можно услышать только здесь? Потому ты и привел меня сюда?

— Не только здесь. Повсюду.

— Но раньше я никогда… Он прижал меня еще крепче.

— Ты не будешь получать удовольствия от мира до тех пор, пока море не потечет в твоих жилах, пока ты не облачишься в небеса и не увенчаешь свою голову звездами. Пока ты не станешь считать себя единственным, кому весь этот мир достанется в наследство, и даже кем-то большим, поскольку любой из живущих в этом мире людей является единственным наследником, как и ты.