Тени забытой шестой
Шрифт:
Мне нужно вернуть память, пусть даже и придется для этого связаться с чокнутым колдуном. В конце концов, обещал? Пусть женится. А его деньги мне пригодятся, дорога в Дальний свет неблизкая, опасная, да и там придется обживаться с нуля. Решено. Здесь я все равно никому не нужна. Я встала и направилась к выходу.
— Хриз? Ты куда пошла? — несчастным тоном спросил Антон.
— Замуж.
ГЛАВА 21. Кысей Тиффано?
Отец Георг удивленно смотрел на меня.
— Мальчик мой… Но ты же хотел…
— Передумал. Я собираюсь возглавить Орден Шестой.
Старик потрясенно рухнул в кресло. Я стоял напротив него и
— А как же Хриз?
Я неохотно перевел взгляд на старика. Он сильно осунулся и похудел, как и все мы, за те безумные сутки, когда прорывали блокаду Льема. Морской бой с княжеским фрегатом… крики и стоны раненых… кровавая каша после прямого попадания ядра в кубрик… густой пороховой дым… Но то, что я сделал потом… назвать это чудом язык не поворачивался. Кошмары с синим пламенем до сих пор мучили меня по ночам.
— Хриз отправится в Дальний свет.
— Одна?
— Одна.
Наставник поежился.
— Кысей! — его голос приобрел неожиданную твердость и даже резкость. — Изволь объясниться! Если ты хочешь, чтоб я поддержал тебя на выборах в отцы Ордена, то расскажешь мне все.
— Нечего рассказывать.
— Так, — угрожающе протянул старик. — Во-первых, сядь, не стой столбом. Хотя нет, перед тем, как сядешь, подкинь поленьев в камин. Мне тяжело вставать. А во-вторых, мальчик мой, ты объяснишь мне, как вызвал шторм и взорвал княжеский фрегат. Это ведь ты сделал, я прав?
— Там, в Источнике, я забрал у Шестой не только память, но и безумие, — завершил я свой невеселый рассказ и отвел взгляд от Джеймса Рыбальски, который ворошил прогоревшие поленья в камине. — Я схожу с ума и становлюсь колдуном. Синим пятикнижником. Хриз нельзя находиться рядом со мной.
Отец Георг молчал, глядя в огонь. Мару Рыбальски он не видел. Ее никто не видел. Хриз тоже не видела. Утонуть она больше не боялась, приступы во время грозы ее не терзали, даже морская болезнь и та прошла… Зато меня тошнило при одном воспоминании о качке.
— Почему? — наконец обронил наставник.
— Что «почему»? — не понял я, погруженный в свои невеселые мысли.
— Почему ей нельзя находиться рядом с тобой?
— Потому что… она может вспомнить. Я по глазам тогда увидел, что она… Она назвала меня Цветочком. Что-то вспомнила.
— И что?
— Отец Георг, — раздражился я. — Вам прекрасно известно, что безумие заразно! Я не хочу, чтобы Хриз опять…
— Не сойдет она с ума, если ты об этом. Ты же любишь ее… А сейчас готов отказаться?
— Люблю, — я сжал кулаки, до крови впиваясь ногтями в кожу ладоней. — А она меня ненавидит и боится. А я… я же становлюсь… Я превращаюсь в ее подобие, понимаете? Она добивалась меня, преследовала, пыталась снасильничать. Но она женщина, и у нее не получалось, а я… если я… Я так отчаянно ее хочу, что тогда на корабле не удержался и… взял ее. Силой. Заставлял ее клясться мне в любви, а сам… Господи… Я становлюсь чудовищем.
Джеймс Рыбальски подошел ко мне и сочувственно положил руку на плечо. Его мара появилась в тот день, когда очнулась Хриз. Джеймс часами изводил меня, рассказывая, как дела у его дочурки Лу, и просил найти его сына Луку. А я смотрел на белоснежную гриву Хриз, когда она обедала в кают-компании или гуляла по палубе, такая родная и такая бесконечно далекая, и не знал, что ответить несчастной маре…
— Видишь ли, Кысей, — тихо сказал отец Георг, — разница между настоящим чудовищем и тобой в том, что ты понимаешь, где проходит грань. Твоя Хриз не терзалась угрызениями совести, когда шантажировала тебя или пыталась, как ты выразился,
— Отец Георг, — устало ответил я, сбрасывая руку мары с плеча. — Мы опять возвращаемся к давешнему спору. Зло, совершенное из лучших побуждений, все равно останется злом. А злой человек даже из корыстных побуждений может совершить невольное добро, и оно все равно будет благом. Что толку от того, что я понимаю, что превращаюсь в чудовище? Я не могу это остановить. Я хочу бросить все силы на то, чтобы предотвратить войну между княжеством и Орденом, отстроить вместе с вами новый собор на том острове, а еще…
Я замолчал ненадолго. У Эмиля и Софи родился сын. Глаза у него были серые. Пугающе светлые, почти прозрачные. В письме из Кльечи Мартен поделился радостью. У них с Пионой тоже родился сын. С бесцветно серыми глазами. Я не сомневался, кого родит Юля, и какого оттенка серого будут глаза у мальчика.
— Я должен присмотреть за Шестыми.
— Ты о чем?
— Вы никогда не задумывались, насколько ненадежно передавать какие-то знания, полагаясь на кровное наследование? Ведь род легко может прерваться.
— Ну… Род Шестой и прервется, если ты не женишься на Хриз и…
— Она больше не Шестая! — резко ответил я. — Она начала перерождаться еще до Источника. В детях. Ее безумие заразило… их родителей.
— Кысей, по-моему, ты бредишь.
— Ну да… я же схожу с ума. Зачем слушать мои безумные бредни? Так обычно Хриз говорила и оказывалась права, а я ей не верил… Но вы сами подумайте. Если бы вы были на месте той первой Шестой и знали, в какую пучину безумия погружается весь мир, положились бы на то, что знания сохранит один-единственный род? Или, имея ту мощь, какой владели предки, не придумали бы механизм, как передать и усилить проклятие в других? В тех, кто общается, живет рядом, любит Шестую? Почему двести лет, а? Почему Источник должен очищать знания раз в двести лет? Что за это время происходит? А я вам скажу, что! Проклятие не просто накапливает грехи в Шестой, оно копит знания! Не просто передает то, что было заложено, нет! Хриз притягивала к себе все безумие, все колдовство! Где бы она ни появилась, тут же обнаруживались колдуны! Словно грибы после дождя вылезали на свет божий! И она впитывала их, как губка! Почему? Потому что та первая Шестая наверняка хотела не только сохранить знания, но и найти новые! Понять, почему с их миром такое случилось! Почему он стал безумным! Эта ваша Искра! Зачем она, а? Источник хранил, но очищала-то Искра! Анализировала, копила, а может и создавала… что-то новое. Новый мир…
Я выдохся и замолчал, невидяще уставившись в огонь. За окном дождь уже не моросил, а лил сплошной стеной. Потемнело. Ныла голова в предчувствии еще одной грозы.
— Знаешь, Кысей, ты прав относительно Искры, возможно, правильно догадался и про перерождение. Но ты не прав в другом.
— В чем?
— В том, что собираешься принести себя в жертву.
Громкий требовательный стук в парадную дверь не дал мне возможности возразить. Старик второй день маялся болями в суставах, поэтому я вместо него встал и направился к двери. Обитель ордена когниматов вынужденно приютила нас, но вскоре братья из хозяев превратились в бесправных постояльцев. Орден Шестой в моем лице доказал свое право на власть посредством страшных чудес на море, о которых уже пошла молва. А еще одно предупреждение, тоже сделанное мною, спасло нашу флотилию от ловушки в Окорчемском проливе. Джеймс Рыбальски, пусть и давно мертвый, выбалтывал мне ценные сведения, а я прикрывался чудесами и творил синее колдовство. Чудовище…