Тени
Шрифт:
– Огонь – это стихия Игниуса. – Хадайша с удовольствием переключилась на менее скользкую тему. Все-таки, как ни крути, рановато еще принцессе слушать о столь мерзких вещах, как изнасилование. – Игниус – бог справедливости и соразмерной кары. Считается, что невинному нечего опасаться пламени. Оно пощадит его. Поэтому в инквизиции уже давно используют испытание огнем как один из методов определения вины человека. Он должен внести в огонь свою руку и поклясться в том, что его сердце чисто, а помыслы невинны. Если это действительно так, то ему ничто не угрожает. Игниус пощадит его, и на руке не появится ни ожога.
– И часто в вашей работе вам встречались те, кто успешно проходил через это испытание? – Шаная недоверчиво хмыкнула.
– Верно мыслишь. – Хадайша печально улыбнулась. – Обычно боги слишком заняты, чтобы отвлекаться на подобные мелочи, поэтому огонь не щадит никого. Поэтому степень вины обычно определяется по скорости заживления ожогов. Собственно, именно поэтому испытание во все времена скорее считалось наказанием, нежели способом узнать правду.
– И вы готовы приговорить Дейлу к подобному, заведомо зная, к чему это приведет? – Шаная скептически хмыкнула. – Жестоко.
– А, по-твоему, она не заслужила наказания? – вопросом на вопрос ответила Хадайша. – Не забывай, дитя, из-за ее глупого необдуманного поступка сегодня на закате умрет человек. Да, считается, что смерть – это не конец, а начало чего-то нового, и на землях мертвых каждый получит по заслугам, но все же. Мне очень редко встречались те, кто по собственному желанию хотел бы переселиться в лучший из миров.
– Ранор обязательно должен умереть? – Шаная смотрела на дознавательницу в упор, и от ее спокойного, чуть печального взгляда женщине было немного не по себе. – Разве нельзя его простить? Нет, я не говорю, что он не заслуживает кары, но не столь жестокой.
– Боюсь, что нет. – Хадайша печально скривила губы. – Будь на месте Дейлы простолюдинка – то я с величайшим наслаждением ограничилась бы наказанием кнутом. Причем приказала бы выпороть обоих, а потом самолично провела брачный обряд. Это послужило бы наилучшим выходом и для опозоренной девицы, и для запятнавшего свою репутацию стражника. Но… Дейла, увы, уже успела принять низшую степень посвящения в храм Пресветлой богини. Ранор в ее лице оскорбил Террию. И если я помилую его, то тем самым навлеку на свою голову гнев Священного Трибунала.
– Вот как. – Шаная помолчала. Затем вкрадчиво поинтересовалась: – А вопрос с моим наказанием тоже уже решен? Что мне грозит за…
– Тихо! – резко оборвала ее Хадайша, заметив, как ресницы Дейлы дрогнули. Видимо, девушка как раз проснулась, но решила не показывать этого, подслушав разговор дознавательницы и принцессы.
Шанае хватило одного взгляда на лицо послушницы. Девочка понятливо усмехнулась и исчезла. Только что она стояла рядом с дознавательницей – как вдруг растворилась в воздухе. И на полу проступили неаккуратные кляксы мрака, которые с чуть слышным шорохом съеживались, просачиваясь в крошечные щели стыков между половицами.
Хадайша покачала головой. Шустра девчонка, ничего не скажешь. И осторожна. Поди докажи теперь, что Дейла действительно слышала ее голос. Скорее, послушница подумает, что он ей почудился в дрёме.
– Ты уже проснулась? – негромко спросила Хадайша. Дейла упорно притворялась спящей, и дознавательница с укоризной продолжила: – Ну-ну, хватит играть. Я слышу, как у тебя изменилось
Дейла с досадой хмыкнула и открыла глаза. Прищурилась от ярких лучей уже достаточно высоко поднявшегося солнца и с некоторой долей растерянности огляделась, видимо, желая увидеть собеседницу Хадайши.
– Вы одни? – удивленно поинтересовалась она, больше никого не обнаружив в комнате.
– А кто тут еще должен быть? – со слабой иронией переспросила женщина. – Вставай, дитя. Я подожду, пока ты оденешься и умоешься. И тогда поговорим.
– О чем? – У Дейлы подозрительно задрожали губы. – Я не хочу вспоминать вчерашнее! Это… это было так омерзительно и грязно. Кажется, будто я никогда не сумею стереть с себя его прикосновения!
Девушка, выпалив последнюю фразу, опустила голову и тихо заплакала. Хадайша наблюдала за этим представлением без малейшей жалости. Лишь чуть усмехнулась, когда перехватила украдкой брошенный Дейлой взгляд. По всей видимости, она проверяла, как именно дознавательница отреагирует на ее слезы. И смутилась, обнаружив, что прежде безотказное средство не сработало.
– Милое дитя, – Хадайша встала с кресла и неторопливо прошлась по комнате, разминая затекшие после долгого сидения суставы, – мне очень жаль, что тебе пришлось перенести подобное. И я обещаю тебе, что Ранор будет жестоко наказан. Сегодня же вечером он взойдет на костер, где и погибнет.
– На костер? – Дейла испуганно охнула и подняла на дознавательницу круглые от ужаса глаза. – Но почему так жестоко? Я полагала…
– Ты оправдываешь насильника? – Хадайша круто развернулась и в упор уставилась на послушницу. – Милая моя, не забывай, что в твоем лице он оскорбил богиню! Наказанием для этого может быть лишь долгая и мучительная смерть. Не переживай, Ранор сполна заплатит за свой отвратительный поступок. Костер будет сложен из влажных дров, чтобы он как следует помучился перед смертью.
– Но… – Дейла побледнела до такой степени, что цветом лица сравнялась с простынею. – У него же не получилось. Разве нельзя его помиловать?
– Боюсь, что нет. – Дознавательница свысока разглядывала перепуганную девушку. – Дитя, почему ты так переживаешь? Он ударил тебя, пытался надругаться. И, уверена, у него бы это получилось, не подоспей мы вовремя. А ты его оправдываешь. Право слово, я не понимаю.
– Простите меня. – Дейла на этот раз расплакалась вполне искренне. Она сгорбилась, спрятав лицо в руках, с трудом выдавила через перехваченное рыданиями горло. – Матушка, простите меня! Это я виновата. Я, и только я!
– Милая моя, зачем на себя наговаривать? – с лживым сочувствием протянула Хадайша. Подошла ближе и присела на краешек кровати, легонько тронув послушницу за плечо. Та от невесомого прикосновения вздрогнула так, будто ее наотмашь ударили, и, не сдерживаясь более, зарыдала еще горше. Дознавательница довольно улыбнулась и без малейшего милосердия продолжила: – Я понимаю твой страх. Люди зачастую бывают неоправданно жестоки к жертвам подобных преступлений. Но храм защитит тебя. Тебе нечего опасаться чужих домыслов и голословных обвинений. Ранор будет кричать от боли так долго и отчаянно, что сорвет голос. Но и после этого мучения продолжатся до тех пор, пока он не воспримет смерть как благословение. Не беспокойся, мы отомстим за тебя!