Тени
Шрифт:
– Матушка… – Дейла длинно и протяжно застонала. Сползла с кровати на пол, встала на колени и вцепилась в сапоги дознавательницы, едва ли не вытирая их длинными распущенными волосами.
– Что ты, дитя? – Хадайша нагнулась, пытаясь поднять послушницу, но та цеплялась за ноги женщины с таким отчаянием, будто от этого зависела ее жизнь.
– Матушка! – Дейла подняла к дознавательнице лицо, залитое слезами. – Прошу, пощадите его! Это я, я во всем виновата! Я не должна была с ним так поступать. Хотела попробовать – каково это, быть с мужчиной, но испугалась, а он не смог остановиться. Пожалуйста,
Дейла не заплакала даже – завыла, подобно раненому зверю. Краем глаза Хадайша заметила, как дверь бесшумно открылась, на пороге возник Залин и тут же остолбенел, верно, не ожидая стать свидетелем подобной сцены. Дознавательница сделала ему знак уходить и опять нагнулась к послушнице.
– Ты понимаешь, в чем именно сейчас призналась? – Хадайша взяла Дейлу за подбородок и грубо задрала ей голову, заставляя смотреть в глаза. – Дитя, ты уже на низшей ступени посвящения! Отношения с мужчинами для тебя под строжайшим запретом. А ты сознаешься в подобном! Желаешь взойти на костер вместе со своим несостоявшимся любовником?
– Если вам так необходимо кого-нибудь казнить, то казните меня, – твердо проговорила Дейла, неимоверным усилием воли прекратив рыдать. – Так будет справедливо.
– Он ударил тебя, – вкрадчиво напомнила Хадайша. – И после недвусмысленного отказа все равно собирался взять силой.
– Пусть! – Дейла упрямо закусила губу. – Матушка, прошу вас, не убивайте его. Лучше меня.
Хадайша отпустила послушницу. С некоторым усилием поднялась, оставив несчастную стоять на коленях, и отошла к окну. Устало потерла глаза, в которые после бессонной ночи словно песка насыпали. Если честно, реакция Дейлы ее весьма озадачила. Да, Хадайша не собиралась предавать Ранора огню, просто пугала Дейлу описаниями его возможных мучений, чтобы заставить ее признаться. Но она даже не предполагала, что девушка встанет на такую яростную защиту несостоявшегося насильника. И это весьма усложняло дело. По правилам теперь надлежало обоих приговорить к смерти. Ранора – за оскорбление богини, Дейлу – за намерение предать храм.
– Что же мне делать? – протянула Хадайша, ни к кому, в сущности, не обращаясь. Обернулась к послушнице, которая терпеливо дожидалась ее решения, не смея подняться на ноги. – Девочка, если бы ты знала, какую глупость совершила. Как легко вдребезги разбила из-за пустого бахвальства две судьбы.
Дейла молчала. Ей было нечего ответить на справедливый упрек дознавательницы.
В дверь вежливо постучались. Видимо, Залину надоело томиться в ожидании, и он решил напомнить дознавательнице о своем визите.
– Жди здесь, – кинула Хадайша. – Умойся и оденься. Когда вернусь, озвучу свое решение.
Дейла покорно кивнула. Встала, прижимая к груди стащенное с кровати покрывало, и замерла, будто забыв, что надлежит делать дальше.
Хадайша кинула на девушку последний взгляд и вышла, плотно закрыв за собой дверь. Конечно, не стоило оставлять ее в таком состоянии, но не утешать ведь ее, уверяя, что все в порядке. Ничего не в порядке. Все очень плохо и будет еще хуже.
– Девчонка призналась? – вопросом приветствовал ее Залин.
– Да.
– Наверное, умоляла,
– Вы ошибаетесь, – ровно ответила Хадайша. – Она просила казнить ее вместо Ранора. Боюсь, в своем стремлении выгородить его она зашла слишком далеко. И теперь передо мной стоит непростая дилемма. По правилам, смерти заслуживают оба. Но…
– Неужели вам их жалко? – Залин невесело усмехнулся. – Не думал, что инквизиторы способны на подобное чувство.
– Как видите. – Хадайша пожала плечами. – Впрочем, замнем пока эту тему. Зачем вы пришли?
Залин вместо ответа огляделся по сторонам, будто опасаясь, что кто-нибудь может их подслушать. Затем нагнулся к женщине и злым свистящим шепотом проговорил:
– Ранор – мой человек. Желаете вы того или нет, но я не дам его в обиду и не позволю казнить. Да, он ошибся, поддался на провокацию, но все мы можем оступиться. Поэтому я предлагаю сделку.
– Сделку? – удивленно переспросила Хадайша, думая, что ослышалась. Позволила себе каплю иронии. – Какую же?
– Насколько я понял, вы желаете защитить принцессу. – Залин язвительно хмыкнул. – Оградить ее любыми способами от обвинения в убийстве. Поэтому я готов принести ложную клятву, что Серафия умерла в результате несчастного случая. Ну, скажем, впопыхах опрокинула на себя бутыль спиртовой настойки, на платье упала искра от факела – вот и вспыхнула. Ожоги оказались слишком серьезными, поэтому итог у этой оплошности был печален. А за это вы отпустите Ранора. Ладно, пусть его выгонят со службы, но казни он точно не заслужил.
– Боюсь, это невозможно, капитан, – медленно протянула Хадайша, обдумывая, что скрывать, весьма привлекательный выход из затруднительного положения. – Слишком много людей были свидетелями того, в каком состоянии нашли тело Серафии.
– Мои люди будут молчать. – Залин не удержался и схватил дознавательницу за руки, будто опасаясь, что та может уйти, не дослушав его. До опасного хруста сжал тонкие пальцы, не обращая внимания на негромкий вздох боли, упавший с губ женщины. – Я обещаю это! Единственная опасность исходит со стороны целительницы, которая осматривала Серафию после обнаружения. Но, полагаю, вы легко убедите ее сохранить тайну. Остальные послушницы или вообще не видели тела, или видели мельком, чтобы что-то утверждать.
– Священный Трибунал потребует весомые доказательства того, что произошел именно несчастный случай, – все еще сомневаясь, сказала Хадайша. – Тем более если вспомнить ваше первоначальное донесение. Как вы объясните столь резкую перемену мнения?
– Я поклянусь на огне, – негромко обронил Залин. Криво усмехнулся, заметив, как Хадайша вздрогнула от этого заявления. – Не беспокойтесь, я справлюсь. Выдержу. Мне не привыкать терпеть боль.
– Я не сомневаюсь в вас, – очень медленно проговорила дознавательница, разглядывая стражника с таким вниманием, будто впервые его увидела. – Но… Вы должны понимать, что после испытания рискуете навсегда утратить свое мастерство фехтовальщика. Ожоги иногда бывают настолько сильными, что после лечения рука частично утрачивает подвижность.