Теория мертвого мира

Akathisto

– Я её не одобряю, – сказал он, когда прочитал книгу. – Богатство, которое ты создал, превышает возможности твоего тела по получению удовлетворения. А спасение всех остальных от них самих – дело недостойное высот твоего гения. Книга поразительна во всём, но я понимаю её жизнеутверждающее призвание силой блестящего цинизма твоей мысли. Она чудовищно прекрасна. Но именно это её качество поставит тебя на колени перед подошвами

её хулителей и судей. И в этом они правы – она поистине преступна. – Громов смотрел Азраилову в лицо, словно стоял в обсерватории спокойствия.

Азраилов выпустил книгу за свой счёт. Комментаторы отмечали её «внутреннюю логику, правда, по меркам проктологии». Книга не была забыта в собственной безвестности, но и не стала обсуждаемой. Ей был вынесен обвинительный вердикт.

Глава восьмая. В поисках чего-то реального

На зеркальной поверхности круглого стола отражалось несколько овалов телесного цвета. Если бы какой-нибудь позитивист решил, что эти отражения – Фаберже, то он бы оказался прав. Это действительно были лица, неотличимые одно от другого, единым фатумом и фабулой которых было намерение разбиться.

Внеочередное собрание партийных членов Национального финансового совета, созванное с целью нахождения возможностей выхода из кризиса, было телеологической катастрофой, их утверждением отрицания собственных умозрений в их же занятных разумениях.

Тогда, в той пыточной из света, они сидели и так усидчиво потели во имя своей Матери-страны. И только один из них положил её достойной шагистики, в которой беззаветно упражнялся, нервозно шествуя вперёд-назад под собственный бубнёж под нос из активистского сонета: «Нужно что-то делать!»

Вдруг в этом потеющем пространстве, минуя право своего вступительного слова, послышалось евангелистское послание от Алексея, который назывался Тихонов, министр финансистов Российской Федерации, что был бессменен, как Христос, в сём пантеоне из богов:

– Главное, что нам необходимо предотвратить, – это инфляционные спирали, инфляционный виток, когда за инфляцией индексируются бюджетные расходы, за индексацией бюджетных расходов растёт инфляция и так далее и тому подобное. Мы это знаем, прежде мы только этим жили. И сейчас, несмотря на все сложности и противоречия, нам необходимо это остановить.

В господине Тихонове

всегда было много материи, её было больше, чем в самом эпицентре нормального распределения из тушек, умученных законом тяготения. И в этом своём положении по всем канонам из частотных допущений он был невероятен, как Елисей в архее.

– Прежде чем перейти к этим проблемам, – вцепился в своё слово представитель президента, которого в народе величали Софистом-библеистом, – я бы хотел подчеркнуть, что уровень безработицы беспрецедентен, как, впрочем, и размер пособия для бедолаг из числа этих безработных. Но эта арифметика как минимум отчасти сейчас на нашей стороне. Мною подготавливаемое социально значимое заявление оказалось весьма своевременным. Оно облагородит само понятие нужды и даже сделает безденежье желанным. Дело в том, что я не так давно был очень нищим, обездоленным и в непреходящей нынче вечности своего социального положения я понял, что именно богатство и сопутствующее ему благоденствие – корень проблем растления всех нравов. Поэтому я предлагаю объявить общественное обнищание официальным политическим ориентиром становления этого мира. О чём все мы будем веща…

– Довольно! – вдруг отрезал Тихонов. – Ещё слово – и я отправлю тебя в ту же деревушку, где ты собирал своих лягушат, передвигался на осле и одиночество своё, осёл, ты коротал с тем же ослом!

Сквозь загадочную тишину, посеянную в синоде Алексеем, тогда звучали лишь слова, сонет, псалом странной бродяжки взад-вперед: «Нам нужно что-то делать!»

Депутат Федерального собрания не типичного для идиотов гендерного признака погодя подчеркнуто медлительно нагнулась к своему братству через стол.

– Люди, – задумчиво произнесла она. – Они ведут себя непристойно. Им ничего не стоит поставить собственные эгоистичные интересы превыше высших выводов экономических выкладок. Разумеется, это непатриотическое несоответствие их индивидуальной манерности замыслу нашего патерналистского спасения осложняется извечной хворью, присущей нашему государству. Весь мир во власти дефляционных потрясений, а мы, видать, особые, словно трёхногие уродцы. Мы стоим на пороге инфляционной катастрофы, – она тяжело вдохнула, – которая, когда проявит себя явственно в своём неразрешимом для нас виде, сменит для нас те виды за окном, которые всегда были красивы.

Конец ознакомительного фрагмента.