Теория посредственности

Борзых Станислав Владимирович

Не стоит сразу же возмущаться и негодовать. Если вы хотите и дальше верить в возвышенные сущности, это ваше право, никто его у вас их отнимать не собирается. Впрочем, нельзя не заметить, что она носит инструментальный для цивилизации характер, позволяя ей состояться как таковой, а потому столь массированно и всесторонне насаждается, пропагандируется и возвеличивается. Однако было бы полезно взглянуть на мир с иной позиции и разобраться всё-таки, с чем мы здесь имеем дело.

Подумайте вот о чём. Зачем нужно столько усилий по внедрению определённых воззрений на отношения между полами, если то, что имплементируется, вполне, как это утверждают, естественно

и нормально для нашего вида? Если моногамия нам присуща от рождения и по природе, то к чему нам специальное законодательство, мораль, огромное количество иллюстративных материалов – вроде романов, фильмов, пресловутой мудрости веков – постоянное убеждение в том, что так и должно быть? Ведь если бы мы и вправду были моногамны и предпочитали есть одно и то же блюдо вплоть до самой смерти, то совершенно неясно, для чего прикладывать такую бездну трудов для, в общем-то, того, что и так у нас обязано быть? А если мы прибавим сюда бесконечные измены, промискуитет, внебрачных детей, то ситуация становится по-настоящему абсурдной и нелепой. Так откуда всё это?

Проблема состоит в том, что мы живём сегодня – и уже достаточно долго, но не по эволюционным меркам, что критично, потому что наша природа не успела в достаточной степени адаптироваться к новому для себя окружению – в неестественных для нашего вида условиях, а именно в городах. Для человека свойственно пребывать среди порядка ста пятидесяти – так называемое число Р. Данбара, по имени учёного, его выведшего – сородичей, близких, знакомых и друзей, а любое количество, превышающее это, автоматически ведёт к расщеплению группы на более мелкие. Мы же, напротив, продолжает жить в постоянно увеличивающихся людских скоплениях, что требует от нас некоторых уступок и приспособлений.

В качестве одного из таких компромиссов выступает моногамия. Она вполне адекватна тем типу и содержанию задачам, которые она и призвана решать – т.е. поддерживать социальную структуру в функциональном состоянии. Если бы в рамках цивилизации мы продолжили бы практиковать первобытный промискуитет – существуют более негативные обозначения этому явлению, вроде беспорядочных половых связей или блуд – то она бы почти сразу развалилась – может, и нет, но наверняка стала бы более проблематичной.

Представления о романтической любви как раз и нужны затем, чтобы вселить в людей уверенность и убеждённость в том, что единственный партнёр на всю жизнь – это нормально, хотя, конечно, это не так, по крайней мере, с точки зрения нашей биологии. Именно поэтому подобные взгляды столь растиражированы и повсеместны – в соответствующих культурах. Они не просто инструментальны, но и являются неотъемлемой частью существующего общественного строя. Но как тогда обстоят дела в действительности?

В реальности мы наблюдаем следующее. Вследствие запуска каскадов различного рода гормонов, нейромедиаторов, а также подкрепляющей обратной связи других химических элементов мы испытываем эмоциональную – и физическую – бурю переживаний, которые и заставляют нас смотреть на предмет своего теперешнего обожания как на нечто в высшей степени привлекательное и желанное. Это временное состояние, потому что оно неустойчиво и склонно к восстановлению предыдущего, более спокойного и стабильного. Собственно говоря, именно это однажды и происходит, т.е. возврат к норму.

Сложно сказать, что конкретно вызывает в нас подобные реакции. Это может быть напоминание о чём-то приятном, схожесть с чем-то прошлым, сугубо инстинктивное влечение – без него говорить о любви между, стоит подчеркнуть

это, неродственниками бессмысленно, другие её виды допускают его отсутствие – влияние импринтинга, сиюминутные потребности организма и много что ещё. Как бы то ни было, но такое поведение характерно для всех нас за исключением девиантных случаев или отсутствия необходимости.

По сути, можно говорить о том, что с нами происходит временное помешательство, ослабляющее защитные силы организмы, подвергающее его опасности, заставляющее его делать вещи, нежелательные с позиции здравого смысла – не обязательно вредные, хотя и они не исключены. Однако как только стимулы становятся привычными и знакомыми для наших тела и мозга их эффективность и действенность резко снижаются, что и приводит к разрыву и новым отношениям, либо же к страданиям и бытовой рутине, как это нередко случается в наши дни.

Не стоит думать, что мы способны противостоять искушению. Сугубо на физическом – не упоминая уже ментальный – уровне мы ощущаем, как наша собственная плоть буквально заставляет нас совершать то, что отныне оказалось в интересах удовлетворения соответствующей нужды. Как и любые иные подобные потребности, вроде еды или сна, эта ничуть не слабее, а по своему деструктивному воздействию намного мощнее многих других.

Понятно, что иногда мы всё же контролируем ситуацию, но проблема состоит в том, что любое наслаждение – как, впрочем, и боль, центры того и другого расположены в мозгу поблизости, что объясняет некоторые наши садистские и мазохистские наклонности – вызывает привыкание, в точности такое же, как и в случае с любой иной аддиктивной субстанцией – только в отношении любви действуют самопроизводимые вещества, хотя не исключена помощь извне. Отказаться от наркотика, приносящего удовольствие – т.е. на первых этапах, в последующем его действенность идёт на убыль – сложно и мало кто решается на такое – особенно, если есть взаимность, в каком-то смысле отказ спасает нас. Переход на другой объект решает вопрос, но лишь до поры до времени – точнее просто меняет цель.

Телесная природа данного чувства на этом не заканчивается. Уже известно, что мы выбираем партнёров во многом бессознательно – по запаху, симметрии, другим подсказкам – зависим от прикосновений – и от чужих бактерий при близком контакте – нуждаемся, в конце концов, в средствах размножения и страховки подрастающего поколения. Конечно, кое-что из этого достигается и самостоятельно, но природа позаботилась о том, чтобы ощущения, полученные в одиночку, были не столь сильными и интенсивными.

Подытоживая можно сказать, что любовь – и все прочие переживания – есть лишь временный сбой – или трансформация – организма, необходимый нам для выполнения определённых задач, но в целом довольно вредный, учитывая риски, которые он с собой несёт. Бесспорно, в неё сегодня вовлечены многие соображения культурного порядка – зачастую они вообще превалируют – но базово она остаётся тем же, чем была для нашего вида всегда – и для многих наших предшественников. Остальные чувства тоже отчасти функциональны – иначе их бы не было – но лишь до некоторой степени и на ограниченный срок. С позиции эволюции их лучше вообще не испытывать и действовать в автоматическом режиме – собственно именно так и поступают наиболее успешные с точки зрения биологии животные, простейшие и прочие. Однако можно ли представить себе такие организмы, которые бы не испытывали телесных ощущений? На самом деле такое принципиально неосуществимо, однако давайте вначале разберёмся с эмоциями.

Конец ознакомительного фрагмента.