Теория смерти
Шрифт:
– Да хватит вам кричать, - поморщился порядком успокоившийся Найтэ. – Смысл в ругательствах? Никто от ваших проклятий не помрёт, не та у вас специальность. Лучше вы все о другом подумайте. Раз дом был экранирован, то убийца или его сообщник не чураются магии какой стихии, э?
– Моей, - смело ответил за всех декан воздушного факультета Питер Гофмайн. – И не стану скрывать, я уже вовсю обдумываю, кто из моих студентов мог такому беспределу посодействовать.
– А почему вы только студентов рассматриваете? – прищурил глаза декан факультета Белой Магии. – Звучит так, будто в своих преподавателях вы стопроцентно
– А вот уверен, да! Это вы к своим присмотритесь. В частности, к мэтру Оллену. Я его, конечно, помню только с хорошей стороны, но с ним так несправедливо судьба обошлась, что кто знает, что теперь у него на уме? В ядах-то он откуда-то мастерски разбираться стал, это всей академии известно.
– Ну, и как я теперь спать буду? – угрюмо прошептал Саймон Каттильский, прежде чем потянулся к бутылке, чтобы налить себе ещё настойки, на этот раз смородиновой.
– Не знаю как вы, а мне теперь точно спать не придётся, - заёрзал на кресле Олаф фон Дали.
– Я как вспомню взгляд, коим меня сегодня лер Морриэнтэ одарил, так сразу коленки дрожать начинают. Мне видится, он нисколько не верит в то, что его слуга мог умереть во сне, надышавшись угарного газа.
– Но претензий же он не высказал, - напомнил о самом главном Ричард Флай.
– А вот лучше бы высказал! – мигом разозлился глава академии. – Так я хотя бы понимал, в каком направлении у него мысли движутся, а тут вообще ничего не ясно. Вот что у него на уме? Вызовут меня завтра к Его величеству для разбирательств, отчего соглашение с Лиадоллом не наступит, или нет?
– Ну-ну, не переживайте вы так. Во-первых, все мы поддержали идею это преступление скрыть, а потому, как ни крути, все мы теперь здесь сообщники, - уверенно заявил старик-декан факультета Земной Стихии, и Саймон Каттильский тут же побледнел.
– А что нам ещё оставалось? – буркнул Олаф фон Дали. – Если бы стало известно, что это убийство, то след запросто мог выйти на ранее выявленные нами обстоятельства. И как бы мы объясняли то, что взяли за правило эксгумацию проводить и вообще… - тут он замолк ненадолго и заключил.
– Одно привело к другому, мы не могли поступить иначе.
– Да, все мы тут повязаны, - согласился Луи Экван, и Саймон Каттильский украдкой утёр сбежавшую по его щеке слезу.
– Поэтому что вы так переживаете, господин фон Дали? Совет деканов ни за что не позволит из вас душу вытряхивать, не в наших это интересах. А, во-вторых, даже если вас обвинят в том, что вы при разговоре с лером Морриэнтэ как-то не так ему свои сожаления принесли, с должности вас всё равно не снимут. Пожурят крепко, но не снимут.
– Угу, как же, – всхлипнул толстячок.
– Снимут, да ещё с позором на всю страну, мать его за ногу.
– Да успокойтесь вы. Ну кто вас снимет, покуда у нас в академии такие непотребства творятся? Да никто на ваше место сейчас и близко даже не собирается, так что будете работать покуда совсем уж беспорядок не начнётся.
– Вот уж утешили так утешили, - грустно вздохнул Олаф фон Дали и, утыкаясь взглядом в свой бокал, замолк.
***
Ничего не знающие о собрании деканов Мила и Саймон находились на тёплой кухне. Он уткнулся носом в конспект. Она сидела за столом и водила мелком по дощечке для письма.
– Ну, и во что твои подсчёты вылились?
Лицо повернувшейся к нему молодой женщины выглядело немного обиженным - это Миле показалось, что друг не доверяет её умственным способностям, когда давно бы мог понять - во всём, что касается счёта денег, она разбирается только так.
– Что если мне не тратиться на профилактику моих мозгов, то я запросто смогу скопить бабла на гроб из золота.
Саймон оценил шутку, раз так заливисто рассмеялся. Вот только была в этой шутке такая доля правды, что сама Мила улыбнулась через силу. Ей как-то жить хотелось. Какой бы ни была паршивой её жизнь, где-то совсем рядом маячило радужное будущее. Она искренне верила в это.
– А если серьёзно? – продолжил расспросы Саймон, когда отсмеялся.
– Если серьёзно, то мне тебе нечего ответить. На кафедре целительства меня с распростёртыми объятиями не ждут, так что надо как-то самой выучиться этой профилактике.
– Погоди, ты даже у мэтра Оллена не попросила помощи?
– Нет, к нему я подошла.
– И?
– Он ответил, что мне лучше подыскать другой вариант решения своих проблем. Его благородства хватило только на то, чтобы дать мне тему курсовой, отличную от общепринятых. Типа ройся и ищи информацию сама, тварь ты эдакая.
– М-да, - с укором покачал головой Саймон.
– Ну, есть и положительный момент. По окончанию курсов целительства у меня есть все шансы стать отличным мозгоправом.
Она даже подмигнула, но смех Саймона на этот раз не был таким уж весёлым. Он уже начал что-то просчитывать в своей голове, а потому Мила посчитала нужным предупредить:
– Саймон, даже не думай о благотворительности. Я с радостью могу за деньги работать, могу без мук совести эти самые деньги красть – вот тут ничего в душе у меня не ёкнет. Но вот милостыней жить? Нет. Не настолько низко я пала.
– Разве? – хмыкнул он, но, поняв, что сморозил откровенную глупость, завёл речь о другом. – Милка, да чего плохого в том, чтобы брать деньги, которые тебе дают, да ещё от чистого сердца?
– Если умом рассуждать, то ничего такого. А вот если в нутро своё заглянуть, то паршивое это дело. Сама в какой-то момент не замечу, как вдруг превращусь в какого-то нытика-слизняка, - попыталась объяснить она. – Да и, в конце концов, не о том ты думаешь. Сейчас тебе отец денег дал, но вдруг к твоему следующему приезду он про свою щедрость напрочь забудет?
Миле виделось, что её слова заставят друга задуматься, но тот вдруг широко улыбнулся. В глазах его при этом промелькнула знакомая хитринка.
– А вот тут ты ошибаешься, Милка, думаю я об этом, - гордо ответил Саймон.
– По этой самой причине я сейчас увеличиваю своё состояние самостоятельно. И поверь, это оно моё состояние уже вернулось к изначальной сумме. К той, что была до уплаты долга.
– В смысле? – неподдельно удивилась Мила так сильно, что даже перестала облокачиваться на стол и выпрямилась. – Ты же в город ни ногой, а, значит, не можешь ничем торговать. Откуда у тебя деньги?