Теперь, — когда я проснулся…
Шрифт:
эти белые нежные крылья
в голубой вышине.
Разве ты, просыпаясь, не плакал,
не умея сказать почему.
Разве ночью ты горько не плакал,
глядя в душную тьму.
И потом, с какой грустью на небо
ты смотрел в этот солнечный день.
Для тебя было яркое небо —
И душа быть хотела крылатой,
не на миг, не во сне, а всегда.
Говорят, — она будет крылатой,
но когда?
1917
«Тебе омыл Спаситель ноги…»
Тебе омыл Спаситель ноги,
Тебе ль идти путями зла?
Тебе ль остаться на пороге?
Твоя ль душа изнемогла?
Храни в себе Его примера
Плодоносящие следы,
И помни: всеми движет вера,
От камня до святой звезды.
Весь мир служил тебе дорогой,
Чтоб ты к Христу подняться мог.
Пади ж пред Ним душой убогой,
И помни омовенье ног.
1917
СТИХОТВОРЕНИЯ 1920–1922 (Екатеринодар)[56]
«В невыразимую пустыню…»
В невыразимую пустыню,
где зноен день, где звездна ночь,
чтоб мукой гордость превозмочь,
послал Господь свою рабыню.
И жжет песок ее ступни,
и буря вихрем ранит плечи…
Здесь на земле мы все одни
и накануне вечной встречи.
Раскрыв незрячие глаза
на мир, где зло с любовью схоже,
как нам узнать: то Ангел Божий
иль только Божия гроза.
9 июня 1920
«На земле нас было двое…»
На земле нас было двое —
Я и мой цветок;
Я сплела из тонкой хвои
Для нее венок.
В белом платьице из шелка
Ей прохладно спать,
А тягучий запах смолки
Пусть напомнит мать.
Долгие года:
Сохрани малютке чистой
Душу навсегда.
На груди ее иконка,
Старец Серафим, —
Поручила я ребенка
Только вам двоим.
Каждой женщине любовью
Божья Мать близка!
Наклонись же к изголовью
Моего цветка.
Колыбель напомнит ясли
Мальчика Христа…
Звезды на небе угасли,
Колыбель пуста.
24 июня 1920
«Каждый год малютки милой…»
Каждый год малютки милой
мне приводит тень
тихий ангел белокрылый
под Иванов день.
Если год Господний пышен
для сирот детей,
почему же смех не слышен
дочери моей?
Разве Ангелы ребенка
не должны учить,
чтобы он смеялся звонко?
Или трудно жить
в небесах грудным малюткам,
если мать одна
на земле в смятеньи жутком
мукою полна?
Голосок ее так звонок!
Буду я молчать —
Пусть смеется мой ребенок
и забудет мать.
24 июля 1920
ЕЛИСАВЕТЕ
Елисавета — Божья клятва. Ч. де Г.
Колосится спелою рожью
весь степной простор, —
это к Божьему подножью
золотой ковер.
Не бреди печальной нищей,
не ропщи на зной,
кто вкусил небесной пищи,
да бежит земной.
Если Бог надел вериги,
их снимать нельзя.
В голубой небесной книге
есть твоя стезя.