Теперь, — когда я проснулся…
Шрифт:
быть надо
минутам коротким
задержаться,
и образом четким
лечь в стихах…
И когда нам придется расстаться,
вспоминая об этих часах,
будем радостно мы улыбаться.
Только ты не забудь, —
как и я уж теперь не забуду, —
прикоснулись мы
увидали мы путь, —
не забудь! Не забудь!
И к вершине поднимешься скоро.
Помнишь белые своды собора?
На амвоне
Лик Пречистой на темной иконе,
и строго
к небу подняты тонкие руки,
а над Нею венком голубым
легкий дым?
Там зажгу я высокие свечи
в память светлых часов,
в память ласковых слов
и негаданной встречи
рука об руку здесь, у порога
разлуки.
14 июля 1921
«Меч не опущен в руках Херувима…»
Меч не опущен в руках Херувима,
сторожа райских ворот.
Божья обитель для грешных незрима,
сердце как лед.
Долгие ночи бессонного бденья…
Только никто не постиг
долгих ночей и тоски, и сомненья,
слезный, горячий родник…
Крепкой тоски нерушимы вериги…
В сердце — тяжелый обет.
Господи. В вечной незыблемой книге
сердце искало ответ…
Сердце ненужное, темное, злое,
знавшее боль от стыда.
Даже свеча пред святым аналоем
гасла всегда.
Что же случилось? Как белая стая,
в сердце раскрылись цветы…
Келья от света совсем золотая…
Господи, Господи — Ты.
Разве я снова Тобою любима?
Разве сомненья ушли?
Крылья Господни простерты незримо…
Меч огнецветный в руках Херувима
тихо коснулся земли.
15 июля 1921
И возгласил: «Девица, встань» Евангелие Луки, VIII, 54.
И пришло оно в черном конверте,
на печати неровный сургуч…
Ты — Один, Ты велик, Ты могуч,
Ты сильнее обманчивой смерти.
Не давай ни открыть, ни прочесть.
Измени эти грустные строки,
Ты ведь знаешь, мы все одиноки, —
отврати эту скорбную весть.
Помнишь, помнишь ли дочь Иаира.
Вспомни чудо свое, улыбнись.
Ты сказал ей, коснувшись: «Проснись».
И она пробудилась для мира.
Ты не хочешь, не ведаешь зла.
Помоги нам не веровать смерти.
Распечатала. В черном конверте
только слово одно: «Умерла».
15 июля 1921
«То было раньше, было прежде…»
То было раньше, было прежде…
О, не зови души моей.
Она в разорванной одежде
стоит у запертых дверей.
Я знаю, знаю — двери рая,
они откроются живым…
Душа горела, не сгорая,
И вот теперь, полна до края
осенним холодом своим.
Мой милый друг! В тебе иное,
твоей души открылся взор;
она — как озеро лесное,
в ней небо, бледное от зноя
и звезд дробящийся узор.
Она — как первый сад Господний
благоухающий дождем…
Твоя душа моей свободней,
уже теперь, уже сегодня
она вернется в прежний дом.
А там она, внимая тайнам,
касаясь ризы Божества,
в своем молчанье неслучайно
и в трепете необычайном
услышит Божии слова.
Я буду ждать, я верить буду,
что там, где места смертным нет,
другие приобщатся чуду,