Тепло камня

Михеева Рина

Поодаль, немного неуверенно и одновременно нетерпеливо топталась группа встречающих. Они ждали Пунта и только его, он и направился к ним, а человек остался одиноко стоять у ещё неубранного трапа.

Шуа со свойственной ему деликатностью предлагал ему не выходить, пока он не сообщит о госте своим сородичам, а потом сам за ним не вернётся. Но Рэй всё-таки вышел — зачем гонять старика туда-сюда. Да и ждать, по словам Пунта, придётся совсем недолго, он только скажет им пару слов. Конечно, подумал Рэй, нужно же им прийти в себя после такой “радости”.

Шуа,

внимательно слушавшие Пунта, приходили в себя, тщательно не глядя на незнакомца, стоящего метрах в тридцати от них. Хотя даже по их спинам и затылкам было видно, как им этого хочется.

И зачем только он навязался на их толстые шеи… Ну, посмотрят они на него, а дальше?

Пунт предупредил, что должен будет уйти туда, куда гостей не пускают, а Рэй останется в ближайшем поселении, где “о нём позаботятся”. С какой стати им о нём заботиться? Очень им нужно заботиться. Он и сам в состоянии о себе… Рэй сам себя оборвал.

Наверное, дело в том, что его вечно заносит невесть куда, и никто, кроме него, в этом не виноват. Это с одной стороны, а с другой — он очень не любит ощущать свою зависимость от чего-то, а особенно от кого-то.

Пунт сдержал слово, очень быстро закончив объяснения с группой встречающих. Теперь от неё отделилась одна фигура, окрашенная заметно светлее Пунта, и, сначала немного нерешительно, но потом — всё более уверенно двинулась к человеку. Рэй, поколебавшись, пошёл навстречу. Шуа остановился, когда расстояние сократилось примерно до полутора метров, и заговорил, продемонстрировав прекрасное знание Общего языка:

— Я — Хранящая Покой двадцати семей. Моё имя Тиша. Приветствую тебя, чужеземец, на нашей земле как желанного гостя! Пусть всегда исполняются твои добрые желания! Сердце будет светлым, мысли — мудрыми, зрение — острым, слух — чутким. И пусть всегда будет густым твой мех! — тут она лихорадочно зашарила глазами по его фигуре, видимо, в поисках меха, который должен быть “всегда густым”.

Не обнаружив ничего для себя утешительного и заметно смутившись, она тихо пробормотала себе под нос:

— Ну, по крайней мере, твой… хм… хохолок…

В этот момент Рэй немного пожалел о том, что его слух достаточно чуток, чтобы расслышать её последние слова, сильно осложнившие и без того непростую задачу — любой ценой не расхохотаться и сохранить серьёзный вид. С этим самым видом, так нелегко ему доставшимся, он и поблагодарил взволнованную своей оплошностью Тишу.

К сожалению, тогда он ещё не знал, что вполне мог позволить себе рассмеяться, а она с удовольствием посмеялась бы вместе с ним. Хотя, может быть это и к лучшему, ведь Тиша никогда раньше не видела людей и тем более не знала, как они смеются.

Могла бы, пожалуй, решить, что гость расстроен или рассержен. Шуа же, если им было уж очень смешно, издавали тонкий писк, более подобавший мыши, что само по себе могло развеселить кого угодно.

Хранящая Покой тщетно пыталась восстановить собственное душевное равновесие.

Как ни старалась, она не смогла заметить никаких перемен в лице гостя после её глупых, неуместных слов. Никакой реакции. Но это ещё ничего не значит. Возможно, он оскорблён или задет за живое. Может быть, и так переживает, что почти совсем лишён шерсти.

Тиша вела человека к посёлку, мысленно продолжая сокрушаться из-за своей ошибки. Ведь видела, видела же, что он почти весь… как бы это сказать… кожаный. И надо же было ляпнуть! Она незаметно вздохнула.

Тиша была ещё молода и неопытна, по крайней мере для Хранящей, которой она стала совсем недавно. До сих пор она хорошо справлялась со своими обязанностями, но первая же неожиданность — и вот, пожалуйста. Права она была, когда отказывалась стать Хранящей, ей это не по плечу.

Может быть, надо попросить у гостя прощения? Или лучше не возвращаться к этому опасному вопросу? Хорошо, что Пунт ещё здесь. Она посоветуется с ним, всё ему расскажет. А сейчас — надо успокоиться.

Необходимо многое сделать. Разместить и накормить гостя. И не допустить новых ошибок. Её мысли, вернувшиеся в привычное хозяйственное русло, сразу стали спокойными, отчётливыми, ясными. И неожиданно стало совершенно понятно, что человек никак не может переживать из-за своей лишённой меха кожи.

“Какая же я глупая, — подумала Тиша и мысленно улыбнулась. — Ведь они все такие, и значит, не могут считать это недостатком. Должно быть, мы кажемся им…” Она попыталась представить себя со стороны глазами человека. Получилось что-то страшное, мохнатое, неповоротливое. Эти люди — такие хрупкие.

Виша сказал, что Рэй — взрослый мужчина, а его тело, руки и ноги тоньше, чем у неё. Да что там она. Тиша подумала о своём пока единственном сыне-подростке, который только вступал в пору зрелости. Даже несколько лет назад, когда он был совсем ещё ребёнком, его конечности и то выглядели более внушительно.

И она взглянула на человека с почти материнской нежностью.

Зелёная равнина, по которой они шли, одним краем упиралась в горизонт, а с другой стороны её полумесяцем обнимал лес. Сочная, упругая трава, широкая, с острыми концами, доставала Рэю до колен. По ней были щедро разбросаны мелкие цветочки светлых оттенков, похожие на звёздочки. Разогретые местным солнцем, они пахли мёдом и почему-то речной свежестью.

Там, где начиналась приветливая, пронизанная светом опушка, их поджидал Пунт, оживлённо общавшийся с кем-то, впоследствии оказавшимся мужем Тиши. “Разъясняет правила содержания и ухода за экзотическим существом, то есть — за мной”, — подумал Рэй. И был недалёк от истины.

Виша непринуждённо закончил беседу, как будто как раз собирался это сделать, и увлёк человека в сторону — надо дать лесным жителям хоть немного времени на подготовку. А Тиша с радостью воссоединилась с мужем, уверенная в том, что он зря времени не терял и обогатился немалым количеством полезных сведений.