Теплый шоколад на десерт

primavera

Да пошли они к черту!

Кэл захлопнул дверь “порше”, и сдавая задом, едва не протаранил малолитражку. Его маневры привлекли внимание, пациентов клиники, прогуливающихся по ближней аллее. Двое из них даже остановились. Один из них пожилой мужчина, сокрушенно развел руками, а второй помоложе, повертел пальцем у виска. Кэл хмуро глянул на них обоих, хотя тонированное стекло автомобиля, вряд ли позволяли им видеть его.

Он был полностью опустошен. Злой, взволнованный, расстроенный... Нервное напряжение было на пределе терпимого, пальцы тряслись, пришлось сильнее стиснуть руль. Грязно выругавшись, саданул кулаком по приборной панели, дисплей музыкального центра мигнул и погас. Насрать! Кэл потряс в воздухе рукой, содранные костяшки пальцев засаднило, он ударил еще раз, теперь по рулю, стало еще больнее, но ему

было наплевать, в тот момент, физическая боль была предпочтительней, чем та, что пожирала его изнутри. Выруливая на дорогу он клял себя, но не мог поступить по другому, он снова сбегал с «поля боя», в который раз, он уже сбился со счета. Никогда в жизни он не предполагал, что на этом поле он оставит Джиллиан. Но успокаивало одно, она осталась не в одиночестве, есть, кому приголубить и утешить. Его общество ей противно. Но как же он хотел, прижать её к себе поцеловать, услышать её теплый переливчатый смех и чтобы она его успокоила, их фирменной фразой: «Все будет в порядке». Не будет! Не сейчас! Он был зол и полон отчаяния. Опасные эмоции, под их влиянием он мог наворотить дел, а спасать его шкуру некому. Это было не правильно, он не должен уезжать. Но вместо того, чтобы остаться там с ней, просто выяснить, что к чему. Боже, она же ждет от него ребенка, они должны что-то решить, а он гонит машину, черт знает куда. Так по-мужски, свалить куда—нибудь подальше. Но не было в нем смелости встретить отказ, видеть её больной, затравленный взгляд. Пусть пройдет немного времени, она успокоится и они поговорят. Обязательно поговорят. Иначе просто быть не может.

====== Часть 28 ======

Кабинет выглядел так, будто промчавшийся ураган выдернул его из самого центра писчебумажного магазина, при перелете одним боком зацепив ближайшую кофейню. На полу валялись разбросанные папки и папочки с документами и просто отдельные криво выдранные из тетради листочки в клеточку, огрызки недописанных текстов, форматные листы и невероятное изобилие рукотворных бумажных шариков, не долетевших до мусорки. На диване и стульях стопками лежали банковские выписки, компьютерные распечатки, факсы и прочая бумажная хренотень. Рабочий стол Кэла был загроможден неопрятными кучками счетов, грудами писем и разномастных квитанций, соседствующих с пустыми чашками из-под чая и мутными, залапанными чем-то черным стаканами. На самой высокой стопке, опасно балансируя, лежал закрытый ноутбук, для надежности придавленный массивным канцелярским набором из которого почему-то торчали не ручки и карандаши, а несколько иголок дикобраза, пластмассовая вилка и поблескивающий в солнечных лучах хромированный гаечный ключ.

Комнату наполнял резкий запах разогретой пластмассы, молотого кофе и сдобного теста.

Нахохлившись, с угрюмым видом Кэл стоял посреди разгрома, и тоскливо взирал на бардак сквозь солнечный луч с плещущимися в нем пылинками. И снова уже в миллионный раз он почувствовал острый приступ ностальгии по прежним временам, по всему тому, что связывало их с Фостер. Он и не предполагал, что в этот дерьмовый компьютерный век человека окружает столько бумажной хрени, без которой вот, как не изгаляйся, нельзя обойтись.

Возможно в этот момент он самую малость, самую чуточку понял и согласился с Фостер, с её бесконечными стонами на тему «нам нужен экономист».

Ощущение смертельной усталости и безысходности навалилось внезапно и захотелось послать все к чертям, слинять из забитого под завязку бумажным хламом кабинета и заняться более привычным понятным и приятным делом — изучением человеческих лиц.

Пробормотав нечленораздельное ругательство, Кэл пнул одну из бумажных стопок, переступил через разлетевшиеся листы и прошел в библиотеку, где его ждал недавно сваренный кофе. Тяжело плюхнулся на диван и громко отхлебнул, надеясь, что крепкий и черный, как гуталин напиток поможет взбодриться и заставить работать утомленный мозг. Злобно чертыхнулся, едва не выронив чашку на колени — кофе оказался слишком горяч и горек, как порошок хины. Ни сахара, ни сливок давно не водилось в кабинете. Пополнять запасы было некому.

Скорчил недовольную гримасу и принюхался. Пахло не сдобным тестом, а ванилью и еще чем-то приторно-сладким и вязким. Духи Зоуи, понял Кэл.

Она нарисовалась в кабинете едва он успел продрать глаза после тяжелого сна на офисном диване. На удивление без обычных скептических

высказываний в адрес его непотребного поведения и неприбранного внешнего вида задала пару осторожных вопросов о Джиллиан. Брезгливо искривила намазанные алой помадой губы и что уж совсем странно – мило улыбнулась и, сославшись на запланированную встречу, ушла.

Свалила, мать её, оставив после себя гадкий тошнотворный аромат. И как эта вонь может нравиться? А теперь он не может отделаться от мысли — какого черта она приперлась в такую рань и что ей было нужно? Мало у него проблем без Зоуи. Его бывшая никогда и ничего не делала просто так. Типа из вежливости или сострадания. И уж тем более не навещала брошенного мужа без определенной цели.

Вздохнул с обреченностью узника, крепко растер щеки и поднялся на ноги.

Нужно довести до победного конца начатую неделю назад борьбу с цифрами. Фостер уже трижды присылала «мыло» с одной и той же грозной фразой: «Где балансовые данные, ты хочешь дожить до финансового краха?» Сделав над собой некое усилие, Кэл вернулся за стол. Отсрочка бумажного приговора от приведения в исполнение пришла к финалу, но он получил еще пару свободных минут, так надежно припрятав очки, что не сразу их нашел среди бумажных завалов.

Пока искал «вторые глаза» думал о Джиллиан. Сейчас он мог позволить себе эти нелегкие размышления. Совсем недавно он научился, когда надо, выключать мысли, которые ему мешали заниматься делом. Просто выбрасывать их из головы, иначе он бы еще пару месяцев назад прочно обосновался в «дурке». На работе это получалось особенно хорошо. Тоскливо приходилось по вечерам и ночью — нечем занять свободное пространство в голове, кроме как размышлениями о Фостер. В её отсутствие он вновь остро ощущал зависимость и ту самую жизненную кособокость, появившуюся еще после разрыва с женой и долго мешающую нормально существовать в мире с самим собой.

Будь она неладна, Кэл снова подумал о Зоуи. Швырнул очки на ступку бумаг и, опираясь на локти, прикрыл лицо ладонями. Они в разводе почти десять лет, а иногда, кажется, что он приговорен к ней навечно. Впрочем какими могут быть отношения между мужчиной и женщиной если они не расстались, а разорвали, грубо разодрали общую жизнь на две кровоточащие и неравные половины.

Девятнадцать лет назад он попал в рай студенческого брака по залету и дикой неукротимой страсти. Самый светлый радостный момент — рождение дочери и тот был подпорчен ревностью и недоверием с его стороны. Даже пришлось в тайне делать анализ ДНК для подтверждения отцовства. Если бы Зоуи узнала об этом в то время, они наверняка сразу бы разбежались. Но пронесло и первые четыре года оказались вполне приличными и даже счастливыми.

Дальше все было банально и скучно до ломоты в затылке. Романтический флер быстро рассеялся, и остались проблемы и непонимание. Хотя скучно — это неправильно. Громко, яростно, с битьем посуды, бешеным сексом, неукротимой ревностью и пьянкой до бесчувствия.

Но даже бросив его несколько лет назад, бывшая жена до сих пор не дает ему покоя. Их встречи хлесткие, как соревнования двух незаурядных интеллектов почти всегда заканчивались скандалом или постелью. А при расставании он ощущал дикий зуд во всем теле, словно его изваляли в свежей крапиве. И как он сразу не рассмотрел, сколько в Зоуи яда?

А когда в его жизни появилась Джиллиан, Кэл пропал. Он понял это в тот момент, когда заглянул ей в глаза и почти ничего не смог прочитать по её лицу. Мало кому удавалось за милой улыбкой спрятаться от его «всевидящего ока», скрывая свои эмоции.

Ему потребовалось немало усилий, чтобы перетянуть Фостер на свою сторону, и он долго не желал признаваться и в первую очередь себе, что эта милая женщина привлекла его силой своего характера и отчаянной мягкостью, способной компенсировать его неуступчивость. Отрицал свой интерес к Джиллиан, как к женщине. Очень долго сопротивлялся, оставался верен жене и даже их с Фостер взаимный развод не стал причиной, чтобы запрыгнуть в ней койку. Она не была той породы женщин, с которой можно завести короткий приятный романчик. У неё на глазах блондинистые и не очень девицы строем прошли через его постель, от них сводило глотку, как от сахаразаменителя в чае. А Фостер понимающе улыбалась и вызволяла его из передряг, мужественно перенося его провокационные и эгоистические выходки. Это кажется из её лексикона забавное выраженьице «ослиная задница».