Теплый шоколад на десерт

primavera

— Будьте готовы, что она не станет с вами любезничать, — все же предупредила дамочка Кэла, небрежно процедив слова сквозь зубы, и посмотрела на него с сожалением. Губы искривились в насмешке, она негодующе дернула плечом и, покачивая затянутыми в джинсу бедрами, поплыла вдоль коридора, остановилась, со злостью сдернула с ног бахилы, швырнула их на пол и скрылась за поворотом.

— Как—нибудь сам разберусь, — буркнул он ей в спину. Явно озадаченный, чего столь возмутительного могла наговорить Фостер, не позволяющая себе быть грубой, даже тогда, когда испытывала страстное желание убить, и довела агента ФБР до высшей степени гнева. И толкнул дверь задом, вваливаясь

в палату. Наверное, если бы у него был хвост, то он трусливо поджался бы. Нет, он не боялся Фостер, это даже не обсуждалось, он опасался врезаться лбом в непроницаемую стену, которую напророчил милый доктор во время разговора ночью.

К удивлению Кэла, в залитой солнечным светом палате было как-то уютно и спокойно и пахло приятно не по больничному. Джиллиан, одетая в свободную рубашку, закрыв глаза и запрокинув голову, сидела на кровати свесив ноги,и шевеля ступнями. Щиколотки украшали симметричные повязки, скрывавшие глубокие раны, оставленные кандалами. Выглядела она очень даже ничего: слегка осунувшейся, но достаточно бодрой. Чистые волосы аккуратно причесаны их чуть вьющиеся концы, касаются обнаженных плеч.

— Да видок у тебя неважный, — сыронизировал Кэл, зависая в открытых дверях, так и не рискнув прошлепать дальше, сверля взглядом лицо Фостер.

Джиллиан узнала этот типично британский выговор и едва заметно улыбнулась. Слышать голос Кэла было приятно, особенно такой — чуточку боязливый, и вопрошающий. Скажи она ему об этих ощущениях, сразу бы взвился и потребовал, чтобы она прекратила анализировать его голосовые интонации. Задержав улыбку на губах, Джиллиан с усилием открыла глаза, какая-то часть подсознания дико не желала видеть доктора Лайтмана. Отраженный луч света полоснул по лицу, и она тотчас прищурилась, отстраняясь от яркого солнечного сияния, льющегося в распахнутое окно.

Страдальчески сморщилась, свет, казалось, вонзился в самый мозг. Джиллиан едва сдержалась, чтобы не закричать, умоляя избавить её мучений. Но быстро опомнилась, сообразив, что она в больничной палате и ей ничто не грозит. «Это всего лишь солнце, Джилл, ты же любишь солнце»,— пыталась она успокоить себя и для надежности обхватила предплечья ладонями, тотчас отдернув руки, и недовольно хныкнув. Сгоревшая, местами слезшая, кожа на плечах и лице, обработанная специальной мазью перестала саднить, но теперь она зудела, и это зуд раздражал, и не давал покоя, напоминая о долгих днях проведенных не террасе жарясь под злым полуденным солнцем. Но она же не капризный ребенок, а взрослая женщина и глубоко вдохнув, приказала себе не истерить и её улыбка даже стала чуть шире и естественней.

— И тебе доброго дня, — она наконец посмотрела на Кэла, встретившись с ним взглядом и быстро разорвала зрительный контакт, опустив голову и попыталась сесть поровнее.

При любом движении тело отзывалось тянущей болью в мышцах, словно она долго и упорно «качалась» в фитнес клубе или играла в теннис до полного изнеможения. Глубокие и мелкие ссадины давали о себе знать легкими подергиваниями и желанием почесаться, забинтованные лодыжки горели и пульсировали, как два нарыва. Но Джиллиан знала, что справиться и перетерпеть физическую боль она сможет без особых усилий, а как быть с тем, что расправлялось, разбухало в груди, застилало глаза разноцветной пеленой и не желало поддаваться на уговоры — это же Кэл, ничего не изменилось, Кэл, просто Кэл, мой любимый обожаемый и далее по списку. Но оно упорно нашептывало в оба уха — враг. Джиллиан мужественно вздернула подбородок, подобрала ноги, забираясь на постель и расправив

покрывало, удобно откинулась на подушки. И как ей, казалось, хитро прищурившись, смотрела на Кэла.

Он стоял в дверях, словно не решаясь переступить порог. Небрежно привалившись плечом к дверному косяку и чуть склонив голову вбок. Взъерошенные волосы торчали дыбом, и он как никогда походил на нахохлившегося, распустившего иголки ежа. Милого, встревоженного и немного напуганного.

— Кэл, я не кусаюсь, — едва слышно проговорила Джиллиан, — Заходи.

Голос звучал ровно и доброжелательно, а взгляд её нервно метался, словно не находя объекта для наблюдения, и даже из-под полуприкрытых век было видно это лихорадочное метание.

Оттолкнувшись от стены, Кэл своей плавной свободной походкой подошел к кровати. Эта его манера двигаться всегда сердила и смешила Джиллиан — она еще называла её клоунской. Он ухватил длинными гибкими пальцами спинку стула, развернул его, пододвинул поближе и плюхнулся на жесткое сиденье. Подавшись корпусом вперед, Кэл оперся подбородком на спинку стула, свесив руки вниз по краям сиденья, обтянутого искусственной кожей синего цвета. Ничего особенного вполне привычное разгильдяйское поведение, но Джиллиан покрепче вцепилась в край покрывала и подтянула его повыше, вжимаясь в подушки. Все эти манипуляции она проделала чисто рефлекторно, не давая себе отчета, не понимая, зачем так поступает. Кэл не пропустил ни одного её телодвижения и на мгновение опустил веки, чувствуя, как неприятно кольнуло в груди, Джиллиан отстраняется от него, отгораживается, ей неприятна его близость. Иронично хмыкнул, не выдавая истинных чувств и склонив голову вбок окинул Джиллиан насмешливым взглядом, и нахмурился, выдавая:

— Правда, я не шучу, ты ужасно выглядишь. Тебя словно кошки драли.

Большинство свежих, и от этого бросающихся в глаза царапин и ссадин Джиллиан заработала вчера вечером в неравной борьбе с интернами и продираясь сквозь кусты, сбегая от своих спасителей.

Доктор оказался прав, Фостер не выглядела так, словно её регулярно избивали. Фонарю под глазом максимум дня четыре — она могла упасть, ходить скованной наручниками не самое увлекательное занятие — а длинная от виска до подбородка ссадина, только выглядела устрашающе, багровая отечность почти рассосалась и сама рана уже начала затягиваться и покрылась коричневой корочкой.

Но Кэл не видел, что скрывает рубашка, а задрать её у него не хватило наглости, вернее наглости было предостаточно, он опасался реакции Джиллиан, не желал усугубить её неприятие, по её настороженному поведению он понял, что она не позволит ему просто дотронуться до себя, а раздевать…

А вот шея… Кэлу было больно смотреть на россыпь разноцветных синяков и ссадины лунообразной формы, оставленные ногтями душегуба. От его цепкого взгляда не ускользнуло, что Фостер глотает с трудом. Ему сказали, что ни разрывов связок, ни смещения хрящей КТ не показала, небольшая припухлость гортани, но и она должна пройти в ближайшие дни.

— Рентгеноскопия прошла успешно? — шутливо поинтересовалась Джиллиан, выводя Кэла из задумчивого созерцания своей особы, внезапно она словно вернулась в прошлое, стало удивительно легко и свободно, и даже захотелось потрепать Кэла по взъерошенной макушке, — Меня сегодня вечером отпустят домой, — Джиллиан уже протянула руку, касаясь кончиками пальцев волос Кэла, и замерла. Горло перехватил спазм, она затрясла головой, желая избавиться от нахлынувших воспоминаний. «Ли, почеши за ушком, сильнее, теперь макушку, помассируй. Что ты такая вялая».