Тернистые тропы
Шрифт:
– Зачем мы сюда пришли? – спросил Кирилл. – Толку ходить по рынку без денежек?
– Если нам повезет, то здесь мы и найдем работу.
На маленького Онисина нахлынула волна мучительного голода: дикое физиологическое желание бросить в желудок хоть кусок хлеба поднялось в нем огромной волной, голод выл в районе желудка и солнечного сплетения. На Георгия же накатывал не столько голод, сколько проклятая тоска по дому, по прежним временам, когда ничто и никто не был в состоянии испортить их жизнь – и эту тоску,
По левую руку от ребят стояла палатка. С последней надеждой Георгий взглянул на ухмыляющегося то ли продавца, то ли хозяина в ней и молодых мужчин, которые громко разговаривали, проворно загружая-выгружая-перетаскивая мешки с овощами. Капельки пота на их наморщенных лбах сверкали на солнце.
Пальцы старшего из братьев Онисиных постепенно сжимались в кулак победителя, и он подумал: «Авось сегодня наши дела пойдут в гору».
– Пойдем-ка, Кирилл, – сказал Георгий и взял младшего брата за руку. – Кажется, я знаю, где мы пригодимся.
В торговый день на рынке уже было полно народу: кто-то выстраивался в очередь за хлебом, кто-то – за свежей рыбой. А кому-то было плевать на товар – он пришел узнать тут последние новости и сплетни. Человек из палатки стоял к братьям Онисиным спиной.
Кирилл задумчиво рассматривал грузчиков, которые за работой то и дело посмеивались над дурацкими шутками друг друга.
– Извините… – повисло в воздухе. – Вам еще грузчики не требуются?
Георгий почувствовал настоятельную необходимость задать свой вопрос громко, не робея. Лицо Кирилла на миг стало непривычно взрослым, серьезным и рассудительным.
Все вокруг, казалось, умолкло – даже шорох листьев на ветках.
Старший из мужчин от голоса за спиной подскочил на месте, крутанулся и чуть не упал от удивления: перед ним стояли дети. У того, что постарше, яростно пульсировала венка на правом виске.
– Здравствуйте! – хрипло произнес Георгий.
Безразличное и вялое выражение лица мужчины сменилось интересом:
– Здравствуйте, молодые люди. Вам что нужно?
– Вам нужны грузчики?! – выпалил Кирилл.
Глаза мужчины расширились:
– Нужны. Ну, и где эти грузчики-то?
– Мы здесь. То есть я, – Георгий указал на себя.
От такого ответа хозяин-продавец палатки не знал, то ли ему плакать, то ли смеяться. Обхватив ладонью подбородок, он отрицательно покачал головой:
– Нет. Маловаты вы еще, парни. Подрастете – приходите.
– И приспичило же им работать! – добавил один из грузчиков, почти осушив стакан с водой и выплеснув оставшиеся на дне капли за плечо.
Георгий был на взводе: только что вдребезги разбился один-единственный шанс устроиться хоть кем-то и хоть куда-нибудь, и осколки этого шанса ссыпались ему на голову, будто дикие абрикосы с дерева…
– Абрикосы? – исступленно произнес
В глазах его потемнело.
– Например, мы можем набрать абрикосов и продать их, – рассуждая, предложил ему Кирилл. Он что-то лепетал и раньше, только старший брат не слушал.
– Где мы сейчас их наберем? – равнодушно произнес Георгий.
Кирилл умолк. На его маленьком личике появилась гримаса разочарования.
– Даже не знаю, что нам делать, – вынужденно признался себе вслух Георгий.
Хуже того, из ларька, где продавали свежую выпечку, до голодных братьев долетали умопомрачительные ароматы сдобы и ванилина.
– Я есть хочу.
– И я. Бегемота бы проглотил.
Братья слышали, как люди около того ларька болтают, спорят, смеются – кто-то надрывисто, кто-то – прикрывая рот рукой. Продавщица с головокружительной внешностью и отменным чувством юмора то и дело пыхтела за работой.
– Есть с картошкой? – спросил один мужчина, указав пальцем на румяный, с золотым бочком, пирожок на прилавке.
– Что? – переспросила продавщица. – А, с картошкой? Конечно. Вам сколько?
– Один, пожалуйста.
Другой мужчина лет пятидесяти, пробираясь из конца очереди в ее начало, благодушно залепетал:
– Людочка, радость моя, и мне дай один с картошечкой.
Людмила улыбнулась и утвердительно кивнула. Мужчины оказались знакомыми, потому завязали разговор:
– Сан Саныч, здравствуй, увидел тебя в очереди.
– Здравствуй, Захар.
Продавщица уже подала им по горячему пирожку. Знакомые отошли в сторону: один из них держал двумя руками пирог, как будто успокаивался его теплом; другой чуть наклонил голову, откусил немного и причмокнул от удовольствия.
Глядя на этих мужчин, братья Онисины вдруг почувствовали незнакомую до этого зависть и боль, словно кто-то ударил под ложечку. Вслед за уколом зависти последовал следующий укол, от которого им сделалось не по себе – даже, можно сказать, страшно:
– Слыхал? – негромко начал Захар. – В полдень поезд уходит с заключенными женщинами.
– Жен изменников Родины этапируют? – Сан Саныч заметно напрягся.
– Да. Говорят, там целый состав, – сказал Захар и с серьезным видом положил руку на плечо товарища.
– Какой кошмар! – Сан Саныч перевел испуганный взгляд с собеседника обратно на пирожок.
Захар вздохнул.
Два приятеля продолжили разговаривать тихими, сиплыми, шепчущими голосами.
– Ведут! Ведут! Ведут! – громко выговаривал, тяжело дыша, мальчуган, бегущий между рядов рынка.
Губы Георгия задрожали и посерели. Захар и Сан Саныч куда-то сразу улетучились. Продавцы испуганно переглядывались, вздрагивали, причитали. На минуту на рынке воцарилось молчание: все замерло, всем было страшно. Гудок поезда разрезал эту зависшую над рынком тишину.