Терновая цепь
Шрифт:
– Милосердие должно сочетаться со стремлением к справедливости, – заметила Лилит. – Я не могу понять тебя, Корделия. Твой город уже практически принадлежит Велиалу, но ты противишься мне – единственному существу, которое может помочь тебе вступить в борьбу с Принцем Ада и, возможно, одолеть его.
– Я не стану убийцей, – хрипло произнесла Корделия. – Я не буду…
– О, избавь меня от этого сентиментального лепета. Тебе лучше всех известно, сколько страданий Татьяна Блэкторн причинила окружающим, сколько жизней она разрушила. – Руки Лилит двигались в странном танце, как будто она лепила или пряла
Корделия вспомнила Джеймса, его уверенный взгляд. Вспомнила, как он всегда старался подбодрить ее, верил в нее, в ее лучшие качества. И эта мысль заставила девушку выпрямить спину и собрать волю в кулак. Она гордо подняла голову и вызывающе произнесла:
– Ты считаешь, что Джеймс похож на Велиала, потому что он внук демона. Но ты ошибаешься. Ему не нужна месть; ему нужен мир. – Она взглянула в лицо Лилит. – Я не стану убивать безоружную женщину… А кроме того, я выбросила свой кинжал…
В руках Лилит появился какой-то предмет – меч, целиком выточенный изо льда. Свет, который просачивался сквозь облака, окрасил его в розовый цвет, и Корделия невольно восхитилась красотой оружия. Клинок походил на застывший луч лунного света. Рукоять, казалось, была вырезана из горного хрусталя. Меч вобрал в себя свет зимних звезд, холодный и прекрасный.
– Возьми его, – приказала Лилит.
Корделия не смогла удержаться; ее рука сама собой потянулась к ледяному мечу, схватила его, взвесила, сделала пробный выпад. Мерцающий серебристый эфес обжег ей ладонь.
– Прикончи рабыню. Она убила твоего отца.
– Увы, это сделала не я, но я с удовольствием смотрела на то, как он подыхал, – прогнусила Татьяна. – Как же вопил Элиас… как умолял о пощаде…
– Замолчи! – крикнула Корделия, не зная, к кому из двоих женщин обращается. Она с трудом справлялась с дрожью в руках и ногах; мышцы болели, и она знала, что боль прекратится только после того, как она перестанет сопротивляться Лилит.
– Какая жалость, – покачала головой демонесса. – Я не хотела этого делать, но… взгляни, что сегодня натворило это существо, эта рабыня…
И перед Корделией возникло видение – двор Института. Она увидела Анну, которая с трудом удерживала Кристофера. Кристофер дергался и извивался в ее руках, как будто хотел отползти от невидимого монстра, вонзившего зубы в его плечо. В руке у Анны поблескивало стило; она торопливо наносила на кожу брата иратце, одну за другой, но целительные руны мгновенно исчезали, растворялись, подобно чайной ложке чернил, вылитой в океан.
У ног Анны лежал тот самый кинжал с перламутровой рукоятью, который бросила Татьяна. Кровь пузырилась на лезвии, смешивалась с ядом и становилась черной. Корделии хотелось кричать, отчаянно звать Анну, но она знала, что никто ее не услышит. И когда судороги Кристофера прекратились, когда он вздохнул, вытянулся и застыл, бессмысленно глядя в грозовое небо, Корделия сказала себе, что не смогла бы ничего сделать, не смогла бы его спасти. Анна ссутулилась, опустила
Девушке показалось, что ее ударили в солнечное сплетение, и ей стало нечем дышать. Воля к борьбе покинула ее. Корделия думала о Кристофере, о его доброте и милосердии, о том, как он улыбался, когда вел ее через Безмолвный город в камеру Грейс. Она повернулась к Татьяне, и ледяной меч сверкнул в ее руке. В этот момент для нее не имело значения, что меч – не Кортана. В ее руке было оружие, и одним уверенным, стремительным движением она перерезала Татьяне горло.
В ушах у нее зашумело. Корделия не могла думать, не могла говорить, могла лишь смотреть, как кровь хлещет на мостовую. Жертва издала булькающий звук и упала на колени, пытаясь зажать рану.
Лилит смеялась.
– Как же ей не повезло: ты отказалась взять в руки Кортану, – произнесла она, поддав носком туфли содрогающееся в конвульсиях тело. – Ты могла бы спасти ей жизнь. Оружие паладина обладает способностью заживлять смертельные раны.
– Что? – прошептала Корделия.
– Ты меня слышала, – отрезала Лилит. – И, несомненно, читала об этом в ваших легендах. Меч паладина может не только убивать, но и возвращать к жизни. Но ты бы все равно не стала спасать ее, верно? Ты не настолько милосердна.
Корделия попыталась представить себе, как она подходит к Татьяне, каким-то образом исцеляет старуху, которая всю свою жизнь лишь причиняла людям боль, а под конец стала пособницей демона. Без Кортаны она не могла спасти умирающую, но могла бы присесть рядом с ней, произнести какие-то утешительные слова, чтобы Татьяна не была одна в свои последние минуты на земле. Корделия собралась сделать шаг, но в этот миг Татьяна рухнула лицом в снег, и ее тело охватило пламя. Девушка застыла на месте. Огонь стремительно пожирал одежду, плоть, кости. Над трупом поднимался ядовитый дым, отвратительно пахло горелым мясом.
– Ну и ну, – поцокала языком Лилит. – Быстрота и решительность – отличные качества для паладина. – Она рассмеялась. – Однако тебе следует быть смелее, моя дорогая. Без Кортаны ты лишь наполовину тот воин, каким могла бы стать. Не страшись своей судьбы. Прими ее.
В следующее мгновение ее фигура видоизменилась, мелькнули расправленные крылья, и сова взмыла к ночному небу, оставив Корделию в ужасе смотреть на содеянное. Ветер закружил пепел Татьяны Блэкторн, крошечные черные смерчи заплясали по переулку. Через минуту они рассеялись и исчезли навсегда. Меч выскользнул из пальцев девушки, зазвенел о камни и растаял. Ее сердце стучало гулко и тяжело, как колокол во время заупокойной службы.
Корделия бежала. Но на этот раз по ее лицу текли слезы. Она плакала о Кристофере, о судьбе Лондона. О Татьяне. О себе.
Туман сгущался, и видимость ухудшилась. Из белесой мглы выступали фонарные столбы и смутные очертания экипажей, застрявших на проезжей части. Корделия видела и другие силуэты, какие-то движущиеся тени; они то появлялись из тумана, то исчезали. Простые, блуждавшие без определенной цели? Или враги? Ей показалось, что она заметила мелькнувший подол белой рясы, но когда девушка бросилась к загадочной фигуре, та скрылась во мраке.