Терновая цепь
Шрифт:
– Ты оставишь жизнь горожанам? – спросил Джесс. – Простым, существам Нижнего Мира…
– Совершенно верно, – ухмыльнулся Велиал, и лицо студента развалилось надвое. Кожа слезала с его рук, как багровые перчатки. – Я хочу править населенным городом. Меня забавляет смотреть на то, как они живут своей якобы нормальной жизнью, ни о чем не подозревая…
За этим последовал влажный шлепок. Когда студент упал, Корделия пересилила себя и не стала отворачиваться. То, что осталось от человека, напоминало кусок освежеванной туши, втиснутый в костюм. Она
А потом вперед выступила последняя пленница. Корделия услышала, как Мэтью выругался вполголоса. Это была та самая девочка с косичками; ее лицо было невинным и ясным, а огромные глаза напомнили Корделии взгляд Люси.
– Джеймс, – продолжал Велиал, и тело девочки содрогнулось от его громоподобного голоса.
– Остановись, – сказал Джеймс. Корделия чувствовала, что он дрожит. Девушка задыхалась от ужаса. Они смотрели на убийства, ничего не предпринимая, не препятствуя демону, и она знала, что Джеймс винит в этих смертях себя. – Оставь ребенка…
Когда с губ девочки сорвался голос Принца Ада, по ее подбородку потекла струйка крови.
– Только если ты сейчас отправишься со мной в Эдом.
Джеймс помолчал мгновение.
– Ты не тронешь Корделию, – сказал он. – Даже если она снова будет носить Кортану. Ты не причинишь ей зла.
– Нет! – воскликнула Корделия, но Велиал усмехнулся, и лицо девочки исказила страшная похотливая гримаса демона.
– Договорились, – сказал он. – Но запрети ей нападать на меня. Я оставлю ее в покое, если ты согласишься меня выслушать. Я покажу тебе твое будущее…
– Хорошо! – в отчаянии крикнул Джеймс. – Только оставь ребенка. Отпусти ее. Я пойду с тобой в Эдом.
В ту же секунду глаза у девочки закатились, и она повалилась на землю. Но в ее тельце еще теплилась жизнь, она дышала. Из ее рта вылетело облачко темного дыма. Розамунда упала на колени рядом с бедняжкой и коснулась ее плеча. Клуб дыма начал принимать форму и превратился в нечто вроде небольшого торнадо.
– Джеймс, не надо. – Мэтью шагнул к нему. Ветер развевал его светлые волосы. – Ты не должен на это соглашаться…
– Он прав. – Корделия схватила Джеймса за руку. – Прошу тебя…
Джеймс обернулся к ней.
– Это должно было рано или поздно случиться, Маргаритка, – сказал он, сжимая ее пальцы. – Ты должна поверить мне, поверить в меня, я смогу…
Корделия закричала, когда невидимая сила оторвала ее от Джеймса. Она почувствовала, что поднимается в воздух, – казалось, ее тело со страшной силой сжала рука великана. Потом ее отшвырнули прочь, словно куклу; девушка больно ударилась о каменные ступени, и у нее на несколько мгновений перехватило дыхание.
Вокруг сгущались тени. Корделия медленно приподнялась, кое-как села, стараясь не тревожить сломанные ребра, и увидела Джеймса, окутанного тьмой. Она видела его словно через закопченное стекло. Муж обернулся к ней, взглянул прямо в глаза. Корделия сглотнула кровь во рту.
«Я люблю тебя», –
– Джеймс! – закричала Корделия, когда черная пелена скрыла его фигуру.
Она слышала крики Люси, других, слышала стук собственного сердца, охваченного невыносимым ужасом. Держась за бок, она двинулась к Джеймсу и краем глаза заметила, что Стражи направляются к крыльцу, чтобы перехватить ее. Если бы только она сумела добраться до него первой…
Но тень была повсюду, она мешала Корделии видеть, она заполнила весь мир. Девушка с трудом могла разглядеть Джеймса, бледное пятно его лица, тусклый блеск оружия у него на поясе. А потом она увидела Мэтью. Двигаясь с невероятной быстротой, он выбежал вперед, прорвался сквозь темную завесу, бросился на Джеймса и вцепился в его рукав в тот самый миг, когда мрак поглотил их обоих.
Тьма кипела и бурлила, в ее центре вспыхнул золотисто-алый свет, как будто во дворе Института открылся Портал. А потом все исчезло без следа – черный дым, туман. Ветер гонял по голым каменным плитам серый песок.
Велиал ушел. Ушел и забрал с собой Джеймса и Мэтью.
Интерлюдия. Горе
В эту ночь и на следующий день Корделии предстояло узнать, что горе подобно тому, как человек тонет в море. Иногда он выныривает из темных вод: наступает короткий период ясности сознания и спокойствия, когда можно выполнять какие-то будничные дела. В такой момент человек ведет себя более или менее нормально и даже может поддержать разговор.
В остальное время девушка чувствовала себя так, будто находилась глубоко под водой. Она не могла мыслить ясно, испытывала панический ужас, беззвучно кричала, умоляла о пощаде, предчувствуя близкую смерть. Она не могла дышать.
Позднее Корделия могла вспомнить только какие-то отдельные моменты из полутора суток, последовавших за исчезновением Джеймса. У нее сохранились отрывочные воспоминания только о тех недолгих минутах и часах, когда горе слегка размыкало свои тиски.
Она не помнила, как попала в свою спальню – в спальню Джеймса в Институте. Это было время, когда она тонула. Она только помнила, что неожиданно очутилась в кровати, слишком широкой для нее одной. Алистер с опухшими, покрасневшими глазами склонился над ней и изображал на ее левой руке исцеляющие руны.
– Tekan nakhor, – сказал он, – dandehaat shekastan.
«Не шевелись, у тебя сломано несколько ребер».
– Зачем мы здесь? – прошептала она.
– Влиятельные лица Анклава решили, что обещаниям Велиала можно верить, – ответил он, неверно истолковав ее слова. – Но разве у нас есть выбор? Итак, в течение следующих полутора суток Стражи нам не угрожают. Мне нужно домой, – добавил он. – Пойми меня, Лейли, я должен привезти матушку сюда, к нам. Без нашей помощи она не сможет покинуть Лондон.