Terra Nipponica: Среда обитания и среда воображения
Шрифт:
Не оставались в стороне и художники. Под западным влиянием складывается местная маринистическая школа.
Вада Сандзо (1883–1967). Ветер с юга
Море становилось резервуаром, наполненным положительными смыслами. Это касается не только геополитики, установления «родственных» отношений с морем, не только эстетики, но и здоровья. Увлечение морем принимало настолько серьезные масштабы, что временами становилось опасным для Японии горной. Находились даже авторы, которые полностью шли наперекор традиции. Для религиозного человека горы были местом паломничества и напитывания божественной энергетикой. Для человека светского покрытые лесом горы всегда считались идеальным местом для укрепления здоровья и бегства от летней жары. Однако достаточно известный публицист своего времени Такахаси Тэцутаро в 1903 г. утверждал обратное: «Пребывание в горах представляет наибольшую угрозу для вашего здоровья». В качестве аргументов он приводил большой перепад дневных и ночных температур в горах, влажно-холодные туманы и дымки,
429
Нихондзин. 1903. № 191. С. 28–29.
Действительно, в это время в соответствии с европейскими рекреационно-медицинскими стандартами в Японии тоже начинают создаваться морские курорты и санатории для легочных больных, а богачи покупают себе виллы на морском побережье – явление совершенно новое в японской истории. Императорская семья тоже обзаводится резиденциями на море. Раньше местом для загородного проживания выступали исключительно горы. Но теперь японцы поправляют здоровье не стоя под леденящим тело горным водопадом, как это делали горные отшельники, а плавая в соленом океане. До этого времени подавляющее большинство японцев плавать не умели. Увлечение плаванием привело в среднесрочной перспективе к тому, что японские пловцы стали одними из сильнейших в мире. Олимпиада в Амстердаме (1928 г.) принесла Японии первую золотую медаль (200 м брассом), а на Олимпиаде в Лос-Анджелесе (1932 г.) японцы одержали пять побед в шести видах плавательной программы.
Девушки в модных полосатых купальниках
Еще одним следствием увлечения морем становится увеличение потребления сырой рыбы. Суси и сасими, разумеется, были знакомы японцам и раньше, но это была еда простых людей, рыбаков, проживавших на побережье. Теперь же морское побережье манило свежей рыбой всех японцев.
В период Мэйдзи прогресс сделался символом веры японцев. Теория биологической и социальной эволюции, олицетворяемая фигурами Дарвина и в особенности Спенсера, давала надежду на лучшее будущее. Теория прогресса предполагала, что японцы могут догнать Запад, преобразовать жизнь в соответствии со своими устремлениями. Они могут и превратить свою «крошечную» страну в «большую» державу. Поначалу далеко не все верили в это, тон задавали оппозиционеры, которые критиковали правительство за прозападную ориентацию, призывали отказаться от слепого подражательства Западу, нелепого комплекса неполноценности и обнаружить в традиционной Японии не только недостатки, но и достоинства. Одним из рупоров такой нативистской оппозиции стал журнал «Нихондзин» («Японцы»), основанный в 1888 г. Его «мотором» стал географ Сига Сигэтака (1863–1927).
Стремление «стать европейцем» владело тогда многими умами. Так, Фукудзува Юкити написал свою знаменитую статью «Бегство из Азии», в которой он говорил о том, что Японии не по пути с азиатскими странами, она должна идти «своим» европейским путем. Идеи о переходе с японского языка на английский, о необходимости скрещивания японцев с европейцами для улучшения японской расы тоже находили своих сторонников.
Что до журнала «Нихондзин», то он объединял вокруг себя людей, которые выступали против безоглядного «озападнивания» Японии, уподобляя его «мимикрии» у низших животных, которые – в силу своей беспомощности – вынуждены менять окрас кожи, чтобы не быть сожранными более сильными. Издеваясь над оголтелыми западниками, Сига с возмущением писал в июньском номере журнала «Японцы» за 1888 г., что они хотят отбелить желтую кожу, перекрасить волосы и глаза, превратить Камакуру в Виндзор, а синтоистское святилище Цуругаока Хатиман в Кентерберийский собор…
В первый же год своего существования журнал «Нихондзин» утверждал: говорят, что Япония – это маленький остров, но это неверно. Природные условия в Японии сильно отличаются от места к месту, поэтому на Хоккайдо произрастает и водится то, чего нет на Кюсю, а потому Японию нельзя считать страной, которая обижена природой. Тремя годами позже в другой статье этого журнала говорилось: климатические и географические условия Японии, ее природные и биологические ресурсы многообразны, но пока что они не подверглись настоящему научному изучению; если же таковые исследования будут проведены, то тогда мы получим картину действительного многообразия, – картину, которая обогатит все человечество, а сами японцы получат возможность говорить о весьма и весьма «приятной для взгляда территории страны» [430] .
430
Нихондзин. 1888. № 7. С. 8; 1891. № 69. С. 8–9.
Мыслители-нативисты стали обнаруживать положительные черты и в островном положении страны. Китайский концепт «срединной» страны (будь то сам Китай или Япония) не соответствовал естественно-научной картине мира. Тем не менее мы наблюдаем непрекращающиеся попытки приспособить этот концепт к географической карте мира.
Тщательно разглядывая ее, дипломат и теоретик геополитики в ее японском варианте Инагаки Мандзиро (1861–1908) в 1890–1891 гг. приходил к выводу, что Япония занимает на карте ключевое положение – ибо именно Япония является связующим звеном в торгово-транспортных отношениях как между Востоком и Западом (в цепочке Евразия – Тихий океан – Американский континент –
431
Ямамуро Сииъити. Кокумин тэйкоку. Нихон-но кэйсэй то куканти. Кукан кэйсэй то сэкай нинсики. Тэйкоку нихон-но гакути. Токио: Иванами, 2006. Т. 8. С. 48.
Правительство Японии еще не считало, что страна готова для территориальной экспансии, но оппозиционеры подгоняли правительство. Их глаза горели, территориальная экзальтация принимала почти анекдотические формы. В 1890 г. Сига Сигэтака писал: в годовщины восшествия первоимператора Дзимму на трон (11 февраля) и его кончины (3 апреля) «для успокоения пребывающей на Небе души первопредка мы непременно должны церемониальным образом хотя бы ненамного увеличивать территорию Японской империи. В каждый из этих дней наши военно-морские суда должны добираться до какого-нибудь ничейного острова, занимать его и ставить там японский национальный флаг с изображением солнца. Если же такого острова не обнаружится, можно ограничиться скалами и камнями. Кто-то скажет, что это детская игра. Но это совсем не так. Осуществление этого плана будет не только полезно нашему флоту с практической точки зрения, ибо позволит ему приобрести необходимый опыт, осуществление этого плана возбудит в деморализованном народе Ямато дух открытий». Далее приводился список из пяти островков (или групп островков) в Тихом океане, которые могут послужить ареной для таких «церемониальных» действий [432] .
432
Нихондзин. 1890. № 40. С. 20.
1894 год выдался особенно урожайным на произведения, в которых обсуждалась проблема будущности Японии, размеров и качества ее земли. В немалой степени этому способствовала напряженная международная обстановка на Дальнем Востоке, которая вылилась в японско-китайскую войну. Япония объявила войну Китаю 2 августа 1894 г. Эта победоносная для Японии война сопровождалась национальным (националистическим) подъемом, заставила японцев прибавить в историческом оптимизме, спровоцировала дискуссию о том месте, которое должна занимать Япония в мире. Видный публицист Токутоми Сохо (1863–1957) заявлял, что эта война нужна только для одного – чтобы нынешние японцы вспомнили, как их далекие предки переправились с континента на архипелаг. Тогда они обладали благородным духом экспансионизма, а потом сёгуны Токугава подавили его и заперли японцев в своей же стране. А потому европейцы не уважают Японию, не знают и даже не желают знать ее. Издаваемый Токутоми Сохо журнал «Друг народа» заявил, что в глазах европейцев островная Япония находится чуть выше других жалких островов – Фиджи и Гавайев. С помощью военных побед следовало доказать, что Япония вовсе не жалкое островное государство, что нынешние японцы достойны своих великих предшественников [433] .
433
Kenneth B. Pyle. The New Generation in Meiji Japan. Problems of Cultural Identity 1885–1895. Stanford University Press, 1969. P. 168–174.
Эта победоносная для Японии война и вправду заставила Запад взглянуть на нее по-другому. Известный публицист Ёкояма Гэнносукэ (1871–1915) писал: «В 1894 г. разразилась японско-китайская война, и Япония, которая до этого времени являлась одиноким островом на Востоке и на которую мир не обращал внимания, вдруг предстала в качестве сильнейшей державы Востока и приковала к себе внимание всего мира…» [434] И теперь все чаще японцы стали прибавлять к официальному названию своей страны определение «великая» – «великая японская империя».
434
Ёкояма Гэнносукэ. Найти дзаккёго-но Нихон. Токио: Иванами, 2007. С. 13.
«Величие» Японии заключалось не только в сакральности ее «изначальной» территории, но и в умении распространить свою светоносность за свои пределы. В связи с победоносными действиями японской армии в войне с Китаем, в результате которой удалось приобрести Тайвань, император Мэйдзи отмечал: «Ликуя по поводу того, что боевые действия продемонстрировали светоносность Империи, выражаем уверенность, что Путь, пройденный Великой Японской Империей, имеет вечные основы, о чем Мы и мечтали со дня нашего воцарения» [435] . Большинство подданных были согласны со своим императором. В сочинениях историков или тех, кто ими себя называл, история Японии представала теперь как история расширения территории Японии, чем она была обязана своим императорам – начиная с Дзимму и кончая Мэйдзи. Поскольку расширение территории требовало соответствующего величине страны дворца, то именно поэтому, утверждал один историк-публицист, императорам приходилось переезжать из одного места в другое. Хэйан был величественнее Нара, нынешняя столица Токио более величественна, чем Хэйан [436] .
435
Мори Киёто. Дайниппон сётёку цукай. Токио, 1941. С. 835.
436
Нихондзин. 1898. № 81. С. 10–13.