Террариум 3

Гром Макс

Степан помог жене собраться, взял чемодан и повёл её из этого клоповника.

— Кучер! — Крикнул Степан первому проехавшему мимо такси.

Карета остановилась. Яковлев закинул во внутрь чемодан, посадил жену и сам сел следом.

Всю дорогу они ехали молча, обнявшись. Степан отдал жене свои перчатки. Как хорошо им было. Они уже забыли, что так хорошо вообще может быть.

Карета остановилась возле их родного дома. Он был всё тот же. Нет даже лучше. Крышу починили, лавочку покрасили.

Бабки, что на лавочке сидели сначала не узнали давно пропавших соседей, но потом у них чуть глаза

не вылетели из орбит. И бормотать друг другу начали что-то. Толи радостное, толи мерзкое, плевать!

Степан и Ольга побежали в подъезд словно молодожёны. Вбежали в квартиру, заперлись, бросили чемодан куда-то и принялись заниматься долгожданным. Раздеваться, целоваться во всех местах. Прыгнули на кровать, уже голые замёрзшие. В квартире не топлено, холодрыга, но кому до этого сейчас есть дело. И так согреются, от тепла друг друга. Две батареи по тридцать шесть градусов. Потрутся и согреются.

***

В маленькой печке горел уголь.

Уже стемнело. Свет никто не стал зажигать. И печка достаточно света давала.

Степан с Ольгой лежали в постели, укрывшись одеялом с ещё сохранившемся запахом чужих людей.

Шарик лежал за закрытой дверью и поскуливал.

— Так значит ты снова служишь им? — Спросила Ольга. Её голова лежала у Степана на груди.

— Да. Только так я мог добраться до тебя. Добиться для тебя капельки счастья. Ты счастлива?

— Ещё как. Но если ты в армии, значит ты уйдёшь на фронт?

— Это ещё один из пунктов договора. По-другому не как. Если я не пойду воевать, тебя вновь отправят в тот ужасный дом.

Степан почувствовал, как на его грудь капнула слезинка.

— Эй? — Степан поднял Ольгину голову, поцеловал, стёр слезинки. — Я вернусь. Сколько раз я уже возвращался?

— Не знаю, много.

— Да, вот именно. Может не всегда невредимым, но возвращался и теперь вернусь. Я уже бывал на фронте. Я знаю его законы и смогу их соблюдать.

— Говорят, что такой войны ещё не было?

— Может и не было. Но разве это имеет значение? Война — это война. И мне нужно на неё уйти и с неё вернуться, к тебе. Остальное не важно.

Они снова занялись любовью.

***

Бойцы построились. Их была целая рота. Все одеты с иголочки. У рядовых полуавтоматические винтовки, у командиров отделения автоматы, плюс ещё пулемётчики, борцы с танками и один снайпер. Любо-дорого на таких бойцов смотреть.

Правда разброс по возрасту большой. Здесь были и студенты, и взрослые мужики, и старики. И к каждым нужен свой подход. На мужиков можно и на орать благим матом, и поугражать. С ребятами так нельзя. Они бы вовремя боя не пересрались от страха. А дедулей не погоняешь. Могут и не выдержать. Хотя всем воевать и напор врага держать, и атаковать. Сдюжат, а Степан этому посодействует.

— Товарищи! Третья рота! — Начал он. — Я капитан Степан Яковлев! Ваш теперешний командир! Вместе, в составе двенадцатой дивизии, мы пойдём на шестой участок советско-французской границы, и по приказу командования будем держать там оборону, пока враг не обломает об нас клыки! Это будет не легко, чего уж греха таить! Многие из вас это прекрасно знают! Нас ждёт невиданная в новейшей истории война!

Великая война! Мы, как наши предки сразимся с чёрною ордой и выстоит как они, и погоним тварей, посягнувших на наши земли поганой метлой, до самых их стойбищ! Ура товарищи и да не будут предки разочарованы нами!

— Ураааааааааааа!!! — Закричала рота. И ещё раз, и ещё.

— Разойтись! Попрощайтесь с родными! Даю на это пять минут!

Степан пошёл к Ольге. Та улыбалась ему. Она вышла из толпы и поцеловала его.

Шарик лаял под ногами, как всегда.

— Возвращайтесь, я буду ждать. — Сказала Ольга.

— А почему во множественном числе? — Удивился Степан.

— Шарик пойдёт с тобой.

— Но зачем? Пускай лучше с тобой остаётся. Тебе не так скучно будет.

— Нет, он пойдёт с тобой. Он хочет с тобой, и я хочу, чтобы он с тобой пошёл. Вы столько прошли вместе. Пересекли весь наш человеческий мир. Этот пёс прикроет тебе спину лучше любого боевого товарища.

— Да. Ты права. Ну, пойдём наглая ты морда.

Они пошли, снова вместе, как тогда. Но не как арестанты, не как свиньи. Теперь они шли гордо, с поднятыми головами и за ними сто солдат, а за теми ещё сто, а за теми ещё многие тысячи. За город! На фронт! На войну!

И началась в тот день война, что была прозвана «Великой и Ужасной».

Глава 12: И снова долг

Жекан уже вторые сутки искал своего маленького друга. И не мог он понять, куда запрятался этот паршивец. Слыхал, что бродил он тут давеча бухой в говно, блевал и всех матом покрывал. Детишкам приходилось ушки закрывать, так им резали слух его слова.

Поправим шапку на башке, пошёл Жекан дальше, к свинарнику. Узнал Жекан у людей, что свинарь местный любитель выпить. Делает самогон понятно из чего и спаивает мужиков. Не раз он был у баб за это бит.

Мороз слава богам запашок немножко отбивал и говёшки морозил. Но против хрюканья к несчастью мороз был бессилен. Хоть и забрано были большинство свиней, хор их визжащий, уши мучал день и ночь.

Жекан подошёл к домику свинаря. Никто не открыл и даже признаков жизни не подал. Тогда недолго думая Жекан дверьку выбил. Та была хлипкая и старая, ещё служившая прадеду свинаря.

Из дома несло всякой отвратительной дрянью. Блевотиной, совсем дрянным спиртом и гнильём. А дубак то был. Дом промёрз до последней щепки.

Жекан в него вошёл и зажёг лампу.

— Я-эй-и-э-и-я… — Тут же послышалось из мрака.

Жекан шагнул, ещё шагнул, и ещё шажочек сделал.

На свету оказался стол. На нём картофель, вяленная рыбка и бутылка самогона. Под ним блевотина и свинарь. В его объятиях жалобно хрюкала маленькая свинка.

И Тарас здесь обнаружился. На скамье. Грязный и противный, обросший. Неделю уже пропадал. Жекан слава богам, позавчера заволновался, а вчера пошёл искать. Ранее же он занимался куда более важными делами. Он влюбился. Кувыркался с молодой помощницей знахарки денно и ночно, прерываясь на еду, туалет и некоторую помощь старухе. Та не одобряла их соития, и кучи покрывал, испачканных белой жидкостью. Но, что поделаешь, всё равно влюблённые на крики старухи внимания не обращали. Жекан с Алисой иногда и погромче покрикивали.